Иисус. Тайна рождения Сына Человеческого

Люди, имеющие дурные намерения, приходят в особую ярость, когда слышат упреки, касающиеся праведной жизни. Формальная праведность, возведенная в ранг обязательного закона, была единственным ее проявлением, которое знали эти сатанисты синедриона. Их оскорбленное достоинство не могло вынести упреков со стороны незапятнанной жизни, которая, по контрасту с их собственной жизнью, обнажала их лицемерие. Отсюда их неоднократные отчаянные усилия, предпринимаемые с целью «подставить» Его. И после многих неудач они отыскали пару клятвопреступников, давших такие показания, которые были нужны Каиафе. Лучший ответ на клевету – молчание. И Христос сохранял молчание до тех пор, как сообщает нам Евангелие от Матфея (26: 63), пока Каиафа не сказал Ему: «Заклинаю Тебя Богом Живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф. 26: 63). Тогда Христос точно и спокойно ответил, хотя и осознавал, что, поступая так, Он обрекал себя на смерть. Потому что местная верховная власть требовала, чтобы Он признался, и Он не мог избежать вопроса, даже если бы хотел. До тех пор, пока, как у Пилата, допрос касался политики, Он мог молчать. Но он не мог промолчать в ответ на вопрос, заданный Каиафой, этого убийцы в душе. Если бы, как это и произошло, Он не встретил этот вопрос мужественно и честно, ожидая после этого верной смерти, Он не сказал бы на Кресте несколькими часами позже «Свершилось». Он не объявил Себя мессией, чего ждали евреи, и таковым Он действительно не был. И Каиафа не спросил Его, был ли Он еврейским мессией. Было бы глупо, не ведая о Его духовной миссии, спрашивать этого Учителя, этого Целителя, лечившего больных, хромых, слепых, прокаженных, был ли Он прославленным военачальником, которого ждали евреи для того, чтобы разгромить завоевателей-римлян. Каиафа сформулировал свой вопрос достаточно хорошо, зная прямоту Христа, он провоцировал Его на определенный ответ. И он его получил: «Ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26: 64). Тогда после лицемерного изображения оскорбленной святости первосвященник умышленно извращает этот вопрос, превращая его в политическое обвинение, которое и представляет Пилату. Каиафа – идеальный пример талмудиста-еврея. И все же Пилат выходит из положения и пытается перенести груз решения на правителя Галилеи, Ирода, который как раз находился в то время в Иерусалиме. Но Ирода не так легко было поймать подобным образом, так как, хотя обвиняемый был галилеянином, обвинение было в юрисдикции иерусалимских властей. Поэтому Пилат, несмотря на все свои колебания, на свое открытое заявление: «На Нем нет вины», на мольбы жены: «Не делай ничего Праведнику Тому» (Лк. 27: 19), Пилат, слабый и нерешительный, капитулировал перед еврейской толпой, возглавляемой синедрионом и первосвященником, подобно тому, как шериф, объявивший о невиновности заключенного, освобождает его, чтобы его казнили не законно, но будто бы по закону.

Говорил ли что-нибудь Христос или делал что-либо, чтобы показать, что Он причислял или не причислял Себя к еврейской расе? Да, не напрямую. Все знали, что Он и Его последователи – галилеяне: Пилат, Ирод, Каиафа и даже слуга, который распознал галилейскую речь Петра. В Евангелии от Иоанна сообщается, что Христос сказал перед Каиафой: «Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда иудеи сходятся» (Ин. 18: 20); таким образом, Он называл евреев как бы со стороны. А так как Он не включал Себя в их среду и в течение всего фарса суда причислял Себя и был причислен другими к галилеянам, а не к евреям, есть ли повод называть Его евреем? Абсолютно никакого. Люди «не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника» (Лк. 6: 44), и они не ожидают, что честность и мужество Христа можно отыскать среди таких злодеев, как Каиафа. Не Христос называл Себя Царем Иудейским, а по капризу Пилата, в качестве укора еврееям, это было написано на Кресте над Его головой. Позиция Пилата была полностью понята Христом, Который сказал ему как бы в частичное прощение: «Он, который передал меня в твои руки, на нем больше греха», что могло подразумевать Иуду, но, конечно, подразумевало Каиафу. Ибо в ком еще таится больший преступник, как не в бесчестном судье, чья подлость, какой бы низкой она ни была, представляется как акт справедливости?

Высшим свидетельством Христа против еврейского мессианства были Его слова во время этого инсценированного суда: «Ты говоришь, что я Царь… если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда» (Ин. 18: 36,37). Не достаточно ли этого, чтобы прекратить всякие разговоры по поводу традиции еврейского мессианства в отношении Христа? Что еще для этого нужно?