Иисус. Все мировые исследования

Пасхальная проповедь является как новый акт драмы, в котором свидетель, подобно кериксу – глашатаю античной трагедии – провозглашает о том, что произошло за сценой, вдали от глаз зрителя: «Он воскрес» – с указанием на деяние Бога. Это свидетельство связывает историю Иисуса с исповеданием веры и литургической жизнью христианской общины.

Заключение

Я постарался описать фрагменты древнего рассказа о Страстях. Это рассказ с открытым финалом, и в истории человечества он остается неоднозначным. В Мк 16:6–7 мы слышим свидетельство о воскресении Иисуса, которое требует от христианской общины лишь несомненного принятия и исповедания Пасхи. А кроме того, это означает, что с христианской точки зрения история и учение Иисуса – это исходная точка всей послепасхальной христологии.

Воскресение Иисуса и историография Лидия Новакович

Вступление

Современное понимание историографии – написание истории, основанное на критическом изучении источников – базируется на трех фундаментальных принципах исторического исследования, сформулированных Эрнстом Трёльчем. Исторические суждения: 1) могут обладать лишь большей или меньшей степенью вероятности, которая зависит от 2) использования принципа аналогии (т. е. сравнения событий прошлого с обычным, повседневным опытом нашего настоящего), и 3) взаимосвязанности всех исторических феноменов[2351].

Историк, желающий применить эти критерии к истории воскресения Иисуса, сталкивается с двумя основными сложностями. Во-первых, нам неизвестны сообщения от очевидцев (или об очевидцах), которые бы непосредственно наблюдали, как мертвое тело Иисуса превращается в тело живое. Даже Евангелие Петра, вдохновленное желанием рассказать нам о самом процессе воскресения[2352], повествует только о том, как стражник увидел двух мужей, которые спустились с небес, открыли гробницу и некоторое время спустя вышли вместе с третьим мужем. Что произошло в гробнице – остается скрытым. В этом отношении Евангелие Петра не отличается от канонических текстов: между тем моментом, когда свидетели видели мертвое тело Иисуса, и тем, когда увидели Иисуса живым, существует разрыв и во времени, и в восприятии[2353]. В отличие от рассказов о чудесах, в которых обычно изображаются наблюдатели, видевшие и болезнь или иное несчастье жертвы, и его/ее чудесное исцеление, для повествований о воскресении характерен этот разрыв во впечатлениях. Утверждение о воскресении Иисуса в Новом Завете – всегда умозаключение, основанное на встречах с живым Иисусом, а не утверждение наблюдаемого факта.

Вторая сложность в том, что воскресение Иисуса не имеет аналогов в истории человечества. Хотя многие иудеи I столетия и ожидали всеобщего воскресения в конце времен, заявление христиан о том, что это уже сейчас, в ходе истории человечества, произошло с одним конкретным человеком, не имело себе прецедентов. Дополнительная сложность связана с тем, что перед нами не просто событие, уникальное в том же смысле, что и каждое событие истории, но уникальность par excellence: утверждение о телесном воскресении Иисуса противоречит известным нам законам природы. Значимость этой проблемы иногда преуменьшается. Вольфхарт Панненберг снова и снова повторяет, что воскресение Иисуса – историческое событие, особое лишь по своей функции, но не по существу. Поскольку каждое историческое событие связано с другими, то и воскресение по сути ничем не отличается от других событий человеческой истории[2354]. Другие авторы, однако, указывают, что воскресение Иисуса радикально отличается от всех прочих исторических событий. Юрген Мольтман, например, пишет:

…воскресение Христа затрагивает не категорию «случайно нового», а ожидаемую категорию эсхатологически нового. Впрочем, эсхатологически новое событие – воскресение Христа – оказывается novum ultimum [в высшей степени новым] как по на фоне сходства в вечно повторяющейся реальности, так и на фоне относительного различия новых возможностей, возникающих в истории[2355].