Июль 1942 года. Падение Севастополя

Санинструктор Н. М. Бусяк из 1-го батальона 8-й бригады морской пехоты написал, что враг применял на Херсонесе психические атаки с воздуха, сбрасывая помимо бомб, рельсы, пустые бочки, а иногда и с горючим. После бомбежки — сумерки. Не поймешь, день или ночь. Жара 40°, бойцы истощены до безумия. Нет перевязочных материалов, нехватка командиров, войска раздроблены. Нет воды и хлеба. Но дрались, и в ход шло все, что было под рукой: обломки бревен, булыжники и мат [336].

Старший лейтенант В. А. Типиков из 20-й MAБ, отражавшей атаки противника в западной части Херсонесского полуострова в составе роты ВВС ЧФ, припоминает, что 2 июля командир роты объявил, что придут транспортные суда и будет эвакуация с небольшого причала в Херсонесской бухте [337].

Действительно, в ночь со 2 на 3 июля ожидался подход сторожевых катеров, однако он не был связан с ходившими слухами среди бойцов и командиров, что придет «эскадра», придут 14 кораблей для эвакуации. К сожалению, эти слухи были заблуждением не только рядового, но и командного состава армии, в том числе и временного руководства армией, о котором пойдет речь ниже.

Выступая на военно-исторической конференции в 1961 году в Севастополе, полковник И. Хомич говорил: «У меня все время звучала цифра 14 кораблей. Мне генерал Новиков сказал: „За нами идут 14 кораблей“. Все говорили об этих 14 кораблях. Их ждали дни и ночи и дрались до последнего человека» [338].

Выступивший вслед полковник Д. Пискунов говорил уже о 14 транспортах с катерами, которые должны были придти в ночь со 2 на 3 июля. К сожалению, и Хомич, и Пискунов, и другие товарищи ошибались. В действительности Новиков говорил о 14 кораблях, которые должны были прийти в ночь с 1 на 2 июля, согласно списку кораблей, врученных Октябрьским Ильичеву на 35-й батарее вечером 30 июня перед своим вылетом на Кавказ.

В списке значились 4 быстроходных тральщика, 10 сторожевых катеров и пять подводных лодок, которые предназначались для вывоза в первую очередь старшего комсостава. Фактически в ночь с 1 на 2 июля пришли только 2 тральщика и 8 сторожевых катеров. Как уже упоминалось, два БТЩ, получив повреждения и простояв у ФВК № 3 у подходной его точки, не сумев определиться из-за отсутствия створных огней, повернули назад. Из трех сторожевых катеров, вышедших первыми по эвакуации, два получили повреждения и вернулись в Туапсе, третий пришел к 35-й батарее, где у причала взял людей и прибыл в Новороссийск. 7 сторожевых катеров отряда Глухова прибыли на рейд 35-й батареи. Таким образом, вместо 14 кораблей прибыло 10, но в темноте ночи всех их не разглядели (по воспоминаниям участников, их было от 2-х до 5 катеров) и посчитали, видимо, за первый отряд кораблей по эвакуации, и поэтому думали, что те 14 кораблей (транспортов) придут в следующую ночь.

Почему все были введены в такое заблуждение? Видимо, Новиков в той общей неразберихе до конца сам не разобрался и посчитал, что 14 кораблей еще придут. Только так можно объяснить надежды и высказывания Хомича и Пискунова, а вместе с ними и других участников последних дней обороны в сложившемся положении с приходом кораблей. С другой стороны, эта распространяемая надежда помогала драться с врагом до последней возможности.

В своем выступлении на этой военно-исторической конференции Д. Пискунов рассказал, что он занимался не только вопросами формирования резервов для обороны, но и подготовкой мест подхода катеров в Херсонесской бухте для последующей перегрузки людей на транспорты.

Согласно воспоминаниям Пискунова, временное руководство армией в составе бригадного комиссара (Хацкевича) и начальника штаба майора Белоусова разместилось в штольне берега Херсонесской бухты, где ранее отдыхали летчики с Херсонесского аэродрома. Свой командный пункт Пискунов расположил в гроте берега той же Херсонесской бухты, но в его пониженной части. По его словам, подполковник Бабушкин через восстановленную радиостанцию в 35-й батарее держал связь с Новороссийском через подводную лодку в море, ввиду ограниченной по дальности мощности радиопередатчика. Командовавший правым флангом обороны полковник Гроссман свой КП держал на 35-й ложной батарее. На все КП была подана проводная связь с 35-й батарей.