Июльская горячка = Неуловимый [СИ]

Колодников был еще пацаном, когда братья Лекаревы «держали» его район. Затрапезная одежда и помятый вид мужичка удивительно не сходились в его памяти с прифранченной парой блатных «королей».

— Да больше! — пояснил Павел. — Лет пять уже. Дозу перебрал. А этот живучий оказался, с иглы слез. А насчет того, что старый, так ты посиди, сколько он, мы на тебя посмотрим, — засмеялся Пашка. — Он сейчас притих, здесь уже два года работает вулканизаторщиком, стучит мне потихоньку.

— Ну и что, есть какая-нибудь наколка? — заинтересовался Колодников.

Но Павел его огорчил:

— Нет. Лекарь давно не при делах. Отошел от всего, уже не в авторитете.

Андрей кивнул.

— Тогда свози этого свидетеля, Сиротин а, в отдел, пусть посмотрит нашу картотеку. Если ничего не найдет, тогда в горотдел, их картотеку пошустрите.

"Опознает, кого или нет?" — думал Колодников, глядя вслед этой забавной парочке — рослому Зудов и на две головы ниже его главному инженеру.

Глава 3

Над этим вопросом задумались в это же время еще четыре человека, находившиеся на другом конце города. После выпитой водки основной мандраж у них прошел, только дымили все непрерывно, прикуривая одну сигарету от другой.

— Не хрен было подставляться, — сказал самый старший, худой мужчина с седыми висками. По сравнению с остальными членами банды он казался почти стариком, хотя ему только стукнуло тридцать семь. Видимо, когда-то он был очень хорош собой, и, хотя жизнь потрепала его изрядно, и щеки изрезали морщины, а волосы поредели, порода все еще просматривалась в его как бы стертом облике. Темные, красивые глаза, чувственный рот, в самой поджарой, широкоплечей фигуре, незаурядный запас энергии. На таких, как он, женщины после тридцати реагируют мгновенно.

Обильные наколки на руках, голос с хрипотцой, манеры Геры, по паспорту Александра Герасимова, — все говорило о богатом опыте по части отсидок в местах не столь отдаленных. Между тем он с высоты своего опыта продолжал разбор полетов:

— …А теперь вы засветились как на рентгене, а такой фарт, как сегодня, он ведь до времени. Да, Серый, завтра, а лучше сегодня же ботву свою сбрей, приметная больно.

— Чего? — не понял Сергей. — Какую ботву?

— Шевелюру свою долбаную, вот какую! Засветился ты с ней по-крупному. На хрен тебе было маску снимать?

Сергей промолчал, он не стал объяснять, что в пылу борьбы она перевернулась и он, ничего не видя, просто-напросто запаниковал. Но прическа Сергея действительно была слишком приметна. Сзади, ниже затылка, она сходила на нет, спереди длинные, мелированные волосы падали парню на глаза, и он постоянно закидывал их назад.

— Нет, надо делить деньги и сваливать отсюда, и как можно скорее, — нервно сказал Витька, раскормленный парень, ровесник обоих налетчиков. В свои восемнадцать лет он уже весил сто десять килограммов. Кличка у него была простая и соответствующая истине — Толстый. Он на это не обижался, привык. Именно он в момент ограбления сидел за рулем зеленой «девятки», и именно в его храбрости сомневался Серый.

— Вот так мы все и погорим, — усмехнулся Гера. — Один свалит, а других подставит. Мамочка твоя ведь сразу побежит к ментам: "Ой, сынку любимый пропал! Целую ноченьку не ночует!" А те пробьют тебя по машине — зеленая «девятка», и все, кимблямс нашей компании! Ментам ведь после этого вычислить твоих друзей будет раз плюнуть. — Гера убрал усмешку, глаза обдали Витьку свинцовым холодом. Если что отчудишь, Толстый — найду и яйца лично откручу. Медленно и с душой. Все понял?

— Понял, — поежился Толстый. — Че ты так сразу? Я просто, предложил.

— А с тобой по-другому нельзя. Когда стволы отдавал, не засветился? — сменил тему Гера.

— Да нет, мы же по-быстрому, минута в минуту. Я подъехал ровно без пяти, он дверь приоткрыл, я сумку отдал, и все. На улице не было никого: ни машин, ни людей.

— Хорошо, — сбавил тон Гера. — Теперь о деле. То, что вы не сгорели, это чудо Божьей Матери, ей свечку поставить не забудьте. Валить надо было сразу, обоих! Я же вам говорил, дуракам! Валить!

— Так баба в секунду сомлела, зачем ее-то мочить? — попробовал возразить Серый и потрогал большой синяк под глазом — напоминание об убитом охраннике.

— Ее счастье, что сомлела, а в следующий раз — сразу, без базара. Свидетели нам не нужны.

— В какой "следующий раз"? — удивился Толстый. — Ты это про что, Гера? Мы только на это дело подписывались, про что другое и разговора не было.

На лицах подельников тоже появилось чувство недоумения. Гера усмехнулся и обвел подручных пристальным взглядом.