Июльский ветер

И человеческими и ангельскими,

А не имею я любви –

Я медь звенящая,

И если

Я дар пророчества имею,

И тайны знаю все,

И всякое познание имею,

И веру всю –

Так что и горы

Могу переставлять

А вот любви я не имею –

То я ничто

И ничего

Создать

Я не сумею…».

И импотенту как, деннице

Или как евнуху, скопцу

Сердце сжигала зависть

Ко Господу

Всего Творцу –

И зависть,

Вслед за гордыней,

Стала вторым

Смертным грехом

Отныне!

И как бессилие свое

Денница увидел –

Так и Господа и мир

Он возненавидел;

И гнев стал третьим

Смертным грехом –

Проросшим в сердце денницы

Могильным мхом;

И вновь спустился он

Ко ангельскому роду,

Который под Горой Божьей живет,

И все его встречали,

Как живую воду,

Что во своем потоке

Истину несет…

Но в истине денница и не устоял

Ибо с вершины он

Божей горы

В свои

Фекалии упал –

А в них

Ни капли

Нету истины…

И ангелам когда

Он ложь стал говорить,

То говорил свое,

Ибо он был

И первый лжец,

И лжи неслыханной отец,

И извращений всех венец –

Насилующий истину

Скопец…

И всю вселенную

Он обольщал,

И Божье слово

Он извращал,

И говорил:

«Взойду на небо

И выше звезд Господних

Престол мой вознесу

И на горе,

В сонме Богов,

Я сяду – на севера краю,

И на высоты облачные

Я взойду

И буду там

Подобен я Всевышнему!»

И ангелы от слов таких застыли,

Ибо неведомы им были

Ни зависть, ни гордыня, гнев,

Те, что через денницы зев

Призыв к восстанию родили,

И ангелы в растерянности взоры

Свои все к Богу обратили,

И ожидали они, что Бог

Как-то лжеца накажет,

Чтоб бунтовать тот уж не смог…

Но Бог Отец в своей непостижимой

Любви к созданиям своим

Свободу выбора любого

Всегда дарует им;

И Бог Господь, еще до дней творенья,

Любовью переполнен был,

И возжелал Он

Воплотить свой

Святой любовный пыл,

И множество

Душ сотворить,

И всю свою безмерную любовь

В сердца, им сотворенные, излить,

И дать своим созданьям жить, дышать,

И, от свершения своей Отцовской воли,

Счастье в своем сердце ощущать!

И, как себе, Бог дал свободу,

Каждому созданью своему –

В сердце своем найти то чувство,

Ту живую воду,

Что побуждает двигаться и жить, существовать,

И мыслию своею это чувство

Оформить и назвать,

И ощутить желание –

Чувства во имя –

Поступки совершать,

И, волею своей, – в реальность

Это желанье воплощать,

И, от свершенной воли, -

Счастье

Всем своим сердцем ощущать!

И молния как тучу прорывает,

Так и денницы ложь пронзил

Слетевший со Горы Господней

Архангел Михаил!

И двигала его к Отцу любовь –

Та, что кипела в сердце,

Как в вулкане лава,

И красною была, как кровь…

И он слова из сердца вынул,

Он протрубил, как будто в рог:

«Кто тут из нас подобен Богу?

Никто не может быть как Бог!»

И ангелы вселенной всей

В душу свою зорко заглянули

И струну смирения,

Ослабленную было,

В сердце своем рьяно подтянули;

Но треть из них в себе нашла

Семя гордыни,

Денницей навеянное –

И эта треть за денницей пошла,

Чтобы растить грехи посеянные…

И этого восстанья против Бога

Волна пошла,

И на небе война произошла,

И Михаил и ангелы его

С денницей воевали,

А денница и ангелы его

Войско грехов на помощь звали;

А грех есть яд смертельный –

Все для души того,

Кто словом, делом, мыслью

В жизнь воплотит его;

И Благодати Божьей был лишен денница –

Вот как цветок

Прекрасный и благоуханный,

Во тьму пещеры заключенный, –

Гибнет,

Солнца лучей лишенный,

Так лишена была душа денницы

Любви Отца,

В греховной заключенная темнице,

И там, во тьме кромешной,

Стал поедать денница –

Голодный и поспешный –

свое грешное «Я» -

Так как питался раньше он любовью к Богу,

Так пожирал теперь

Любимого себя…

А то, что существо любое

И пьет и ест –

То облик его лепит,

То оно и есть…

И насытить свое «Я» все не мог денница,

И терзала его пыткой голода темница;

И лжи денницы порожденье:

Света любови искаженье –

Греха чумная радиация

В облике денницы

Вызвала мутацию:

И стал его желудок разрастаться,

И сердце вытеснять,

И корчиться от голода, и гадить,

И жрать себя и жрать!

И были эти корчи испражненья,

Как пульса сердца искаженье;

И как сердцебиенье

Пускает кровь горячую по жилам –

Так сердца искаженье –

Денницы желудок

Все испускал наружу нечистоты,

И стал покорным он рабом

Такой погибельной заботы…

И из желудка денницы,

Как из змеиного яйца,

Стали проклевываться головы,

Как искаженье ангела лица;

И каждой головы чудовищное рыло

Своей искажено гримасой было…

И были там гримасы и гордыни,

И зависти и гнева и обжорства,

И жадности и блуда и уныния –

Смертных семи грехов гримасы,

Тех, кто погибель несут душе –

Своею тяжкой массой;

И, как один сплошной желудок, -

Туловище денницы,

С оскаленными пастями

Семи хищных голов,

Драконом стало

И от терзаний голода

Оно стонало,

И облик это был

Смерти души денницы –

Во тьме греха

Погибшей птицы,

И тот, кто был печатью совершенства,

И красоты венцом –

С самым прекрасным, лучезарным

Среди всех ангелов лицом –

Умер душой,

Без Благодати,

Даруемой Отцом,

И во духовной смерти стал драконом;

И головы его,

Будто пучок червей могильных,

Стали кладбищенским законом;

И говорят они:

«Кто предпочел Отцовскую любовь

«Я» своего сочащемуся гною –

Тот стал греха изъязвленным лицом –

И дьяволом, и сатаною…»

И война на небе разрасталась,

И сатана, дракон вечно голодный,

Стремился все пожрать,

Чтобы кровью братьев и разрухой мира

«Я» своего желудок услаждать;

А то, что не вместилось бы