Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера

«Фрейслер. Посещали вы или нет полковника фон Трескова летом 1943 года?

Штифф. Посещал.

Фрейслер. Говорил ли он вам, что войне следует положить конец, проведя соответствующие переговоры, и что для достижения этой цели фюрера следует устранить?

Штифф. Да.

Фрейслер. И что этого можно добиться, взорвав бомбу на совещании в ставке?

Штифф. Да.

Фрейслер. Вы доложили об этом вышестоящему начальству?

Штифф. Я упомянул об этом в разговоре со своим непосредственным командиром генералом Хойзингером, заместителем начальника Генерального штаба.

Фрейслер. Помимо этого, докладывали ли вы кому-нибудь еще из руководства?

Штифф. Нет.

Фрейслер. Доложили ли вы нашему фюреру?

Штифф. Нет, я этого не сделал.

Фрейслер. Правда ли, что на вашу встречу с генералом Ольбрихтом, состоявшуюся несколько позже, был приглашен Тресков?

Штифф. Да.

Фрейслер. Правда ли, что тогда же вы были представлены генерал-полковнику Беку? Тогда он носил именно такое звание.

Штифф. В тот день или в какой-то другой, я не помню. В любом случае я был ему представлен.

Фрейслер. Правда ли, что генерал-полковник Бек проповедовал такие же идеи?

Штифф. Да.

Фрейслер. И тогда вас спросили, готовы ли вы присоединиться к ним?

Штифф. Да.

Фрейслер. Правда ли, что вместо того, чтобы ударить его по лицу, вы попросили время подумать?

Штифф. Да, это правда».

Штифф не мог ничего сделать, ему оставалось только признать факты, о которых стало известно следствию во время предшествующих процессу допросов. Процесс стал сценой для публичного обличения заговора и его участников. При допросе узников у Фрейслера не возникло никаких трудностей в получении всех необходимых свидетельств. В единственном случае его дешевый и злой сарказм столкнулся с сопротивлением. Это произошло, когда он решил представить обвиняемых предателями немецкого народа.

«Фрейслер. Правда ли, что, когда мы в октябре 1943 года отступали от Днепра, подлый душегуб (Mordbude) граф фон Штауффенберг потребовал, чтобы вы присоединились к нему, и вы не отказались?

Штифф. Он приходил поговорить со мной, и я не отказался.

Фрейслер. Правда ли, что вы не отказались, потому что захотели урвать свой кусок пирога?

Штифф. Да.

Фрейслер. Именно так вы сказали полиции. И вы урвали свой кусок пирога, вот только подавились им. И при этом навеки запятнали свое честное имя. Это, надеюсь, вы понимаете?

Штифф. Я могу только сослаться на заявление, в котором указал свои мотивы.

Фрейслер. Вы поняли, что я сказал?

Штифф. Да, и все же хотел бы сослаться на упомянутое заявление.

Фрейслер. Вы можете ссылаться на него до посинения. Сейчас имеет значение лишь то, что вы нарушили клятву, изменили присяге верности национал-социализму…

Штифф (перебивает). Я присягал на верность немецкому народу».