Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера

«Фрейслер. Вы работали экономкой. Где?

Бергенталь. У господина генерал-полковника Бека.

Фрейслер. Это раньше он был генерал-полковником! Скажите, был ли он действительно сильной личностью, способной произвести впечатление на немецкий народ?

Бергенталь. Я не знаю, господин председатель. Я бы никогда не осмелилась иметь свое мнение по такому вопросу.

Фрейслер. Вы, наверное, думаете, что это очень сложный вопрос, да и вообще не ваше дело. Как могу я, простая женщина, открыто высказать свое мнение? Но все же кому, как не вам, знать, каким он был человеком. Был ли он тверд, каким должен быть любой солдат? Или же он был склонен к беспокойству и нерешительности?

Бергенталь. Я не смею говорить об этом.

Фрейслер. Ладно, возможно, вы могли заметить, застилая постель по утрам, имелись ли смятые простыни, сбитые одеяла или другие следы беспокойного сна?

Бергенталь. Да, конечно.

Фрейслер. И что это было?

Бергенталь. Последние две недели я была в отпуске, но фрау Кустер говорила мне, что он последнее время сильно потел по ночам, должно быть, из-за волнения.

Фрейслер. Вы имеете в виду, что, когда он утром вставал, его постель была мокрой?

Бергенталь. Да.

Фрейслер. Мне представляется, что это не говорит о твердости, решительности и дисциплинированности этого человека. Вы можете сказать что-нибудь еще, показавшееся вам необычным в последнее время?

Бергенталь. Нет, я не заметила ничего особенного.

Фрейслер. В любом случае человек, который в течение двух недель ночь за ночью беспокойно мечется в своей постели, причем так сильно, что утром простыни остаются мокрыми, имеет наглость заявить: „Это будет состязание сил!“ Есть еще вопросы к фрау Бергенталь? Нет? Очень хорошо. Фрау Бергенталь, я не стану приводить вас к присяге. Мы считаем вас честной немкой и верим вашим словам и без всяких клятв. Вы можете идти.

(Обращаясь к Гепнеру.) Итак, обвиняемый Гепнер, выйдите вперед еще раз. Теперь вы сами видите, что именно человек, известный своей нерешительностью, сказал: „Теперь все решит состязание сил!“».

Фрейслер продолжал издеваться над Гепнером. Он захотел узнать, почему тот не застрелился вместе с Беком. Гепнер ответил, что думал о своей семье, после чего, не подумав, добавил, что не считал себя таким уж закоренелым негодяем (Schweinehund), чтобы думать о самоубийстве. Фрейслер немедленно ухватился за неудачное слово и потребовал, чтобы Гепнер выбрал животное, с которым мог бы себя сравнить. В конце концов тот был вынужден признать, что является не кем иным, как ослом.

Следующим на допрос был вызван Петер Йорк фон Вартенбург. Фрейслер сразу понял, что на этот раз перед ним человек совсем другого сорта, к тому же имеющий хорошее юридическое образование. Он попытался уязвить обвиняемого, превознося его правдивость на допросах, но сразу после этого сообщил, что была доказана его ложь в некоторых мелких деталях. Первые вопросы Фрейслера Йорку касались его карьеры в качестве юриста и судьи, его членства в партии и связях со Штауффенбергом.