Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.

Но передавать директиву в войска почему-то начали только в 0.25 22 июня. Задержка с передачей составила более двух часов (Ватутин уехал раньше 22.20). Поэтому и довести ее до большей части соединений своевременно не удалось. Например, в штабе 4-й армии расшифровывать директиву начали уже под бомбами врага. Если бы войска о возможном внезапном нападении немцев предупредили раньше, то они смогли бы организованно вступить в бой, и жертв внезапного нападения было бы намного меньше.

Возникает естественный вопрос: что помешало дать войскам установленный сигнал (шифрованную телеграмму) на перевод их в боевую готовность? На это даже при последовательном доведении ее до дивизий включительно ушло бы минимальное время — в среднем не более 30 минут. Почему не использовали циркулярный способ оповещения непосредственно из центра — сразу всем, до дивизии включительно? Вместо этого в войска начали передавать документ с перечислением того, что НУЖНО и МОЖНО делать в соответствии с директивой, с многозначительным указанием, что НИКАКИХ других мероприятий без особого распоряжения не проводить[5]. Чем это было вызвано? И какие меры предлагали Тимошенко и Жуков в ответ на явную угрозу нападения немцев, которые Сталин назвал преждевременными? Почему Сталин не согласился с военными и почему так боялся спровоцировать немцев? Противоречив и сам текст директивы: войскам округов быть в полной боевой готовности и в то же время — части привести в боевую готовность. Продолжать вопросы по этому поводу можно до бесконечности. В своих мемуарах Жуков ответов на эти вопросы не дал, да и не мог дать по понятным причинам. В момент первой их публикации многие вещи были скрыты от общественности в закромах советских архивов. Да и сейчас для нас многое все еще скрыто плотной завесой секретности.

Мы оставляем за собой право вернуться к этим вопросам, чтобы ответить на них на основе анализа документов, касающихся прикрытия госграницы. А пока отметим, что в мемуарах маршала, по нашему мнению, явно просматривается желание лишний раз подчеркнуть, что Сталин не дал ему и наркому в полной мере подготовить войска к отражению возможного нападения противника, и тем самым снять с себя ответственность за их неготовность.

Мемуары — вещь ненадежная. Об этом можно судить хотя бы по следующей ошибке, которую пропустили в книге маршала многочисленные редакторы и консультанты. Он пишет (теперь указывая время с точностью до минут):

«В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа доложил о налете авиации на города Украины ‹…›» [15].

Утверждение Жукова противоречит документам, в том числе данным первой оперсводки нашего Генерального штаба на 10.00 22.6.1941 г.:

«‹…› в 4.00 немцы без всякого повода совершили налет на наши аэродромы и города и перешли границу наземными войсками.

‹…› на СЗФ в 4.00 открыли артогонь и одновременно бомбили аэродромы и города ‹…›

‹…› на ЗапФ в 4.20 начали бомбить города Гродно и Брест и одновременно открыли артогонь‹…›

‹…› на ЮЗФ с 4.30 началась бомбежка городов Ковель и Луцк‹…›

В 4.35 наземные войска перешли границу и начали наступать в направлении Владимир-Волынский» [16].

Мы не хотим сказать, что Г.К. Жуков не знал, когда началась война. Видимо, смещение по времени на один час вперед в его мемуарах произошло в связи с докладом в 3.17 командующего Черноморским флотом адмирала Ф.С. Октябрьского Жукову о подходе со стороны моря к базе флота в Севастополе большого количества неизвестных самолетов[6]. Действительно, немцы за час до назначенного времени вторжения сбрасыванием неконтактных мин попытались закупорить корабли в Северной бухте[7]. Зенитный огонь помешал немцам выполнить минные постановки. Две мины, сброшенные на парашютах, разорвались в черте города.

К сожалению, и в воспоминаниях других советских военачальников встречается много подобных случайных, а иногда и преднамеренных несоответствий фактам. Не рассчитывали они, что советские архивы когда-нибудь раскроют свои тайны для широкой общественности.

Однако вернемся к событиям на фронте. Лишь около 6 часов 22 июня в штабе Западного фронта получили телеграмму, на которой было проставлено время отправления — 5.25:

«Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю поднять войска и действовать по-боевому» [17].