Июнь 1941. Запрограммированное поражение

Своевременные и аргументированные предложения видных военачальников не остались незамеченными. 14 апреля Егоров представил в Кремль проект увеличения армии. Он мотивировал его необходимость тем, что «явно выявившийся немецко-польский блок, направленный в первую очередь против нас, и большой рост вооружений во всем буржуазном лагере делают западный театр вновь в качестве актуального фронта» [именно такая неуклюжая формулировка вошла в доклад Егорова «Развитие РККА на 1936 й – 1938 й гг.». – Авт.]. Все эти доводы были правильно поняты наверху, и Штаб РККА (переименованный в Генеральный штаб 22 сентября 1935 г.) приступил к разработке «Плана стратегического распределения РККА и оперативного развертывания на Западе». Высшее политическое руководство страны утвердило его в следующем, 1936 г. Согласно этому плану ожидалось, что основными противниками СССР выступят объединенные силы Германии, Польши, Эстонии и Финляндии. Роль их возможных союзников отводилась Румынии и Латвии[217].

И тут в отлаженный процесс советского оперативного планирования грубо вмешались репрессии. Они сотрясали Красную армию и ранее, но сразу после судебного процесса Тухачевского и его товарищей по несчастью обрели небывалый размах. В результате вызванной ими кадровой чехарды и острой нехватки квалифицированных исполнителей разработка военных планов существенно замедлилась.

Позже мы подробнее остановимся на вопросе о влиянии репрессий на боеспособность РККА, но должны затронуть их сейчас. Ведь одно из главных обвинений, предъявленных маршалу, имело непосредственное отношение к теме этого раздела. На утреннем заседании Военного совета при наркоме обороны СССР 2 июня 1937 г. выступил Сталин. Он постарался убедить свою аудиторию, что все арестованные по делу Тухачевского оказались заговорщиками против советской власти и иностранными шпионами. И озвучил, казалось бы, убийственный довод против главного обвиняемого: «Он оперативный план наш, оперативный план – наше святая-святых, передал немецкому рейхсверу»[218].

Никто из присутствовавших, разумеется, не посмел тогда возразить вождю или хотя бы указать ему, что рейхсвер уже более двух лет назад переименован в вермахт. Ведь к тому времени Сталин давно и прочно занимал никем не оспариваемое место на самой вершине кремлевского Олимпа и обладал абсолютной и бесконтрольной властью над огромной страной. Советские люди в подавляющем большинстве своем слепо доверяли ему или боялись возражать, так что голословные обвинения заслуженных и прославленных военачальников в самых чудовищных преступлениях не вызвали публичного неприятия, хотя они не подкреплялись никакими вещественными доказательствами и основывались исключительно на самооговорах подследственных, выбитых из них самыми жестокими методами. К тому же участники заседания при всем желании не могли проверить правдивость слов Сталина. Даже те немногие из них, кто имел непосредственное отношение к хранившемуся за семью печатями оперативному плану РККА и сокровеннейшим секретам советской разведки, вполне могли предполагать, что всеведущему вождю известны какие то тайны, недоступные им самим. Ведь он располагал такими уникальными источниками информации, каких не было ни у кого другого в СССР.

Но сейчас появилась возможность убедиться в абсурдности и беспочвенности сталинского обвинения. Для этого достаточно сопоставить некоторые достоверные факты и даты. Мы знаем, что к тому времени Германия была окончательно признана не только одним из наиболее вероятных противников СССР, но и самым опасным из них, поэтому фигурировала в списках врагов на первом месте. Если бы она на самом деле завладела действовавшим тогда советским оперативным планом, его по понятным причинам безотлагательно заменили бы на другой. А ведь этого отнюдь не произошло. С момента выступления Сталина на июньском Военном совете 1937 г. до появления следующего плана прошло около десяти месяцев. Да и потом прежний документ еще долго оставался в силе, пока разработанный ему на замену план дожидался официального утверждения, с которым явно никто не торопился. В результате оперативный план, якобы выданный немцам Тухачевским, продолжал действовать в общей сложности почти полтора года после его расстрела. Такое могло произойти, только если Сталину понадобилось публично оклеветать и опорочить Тухачевского, чтобы оправдать уничтожение невинного человека, а вместе с ним – и многих других.