Июнь 41-го. Окончательный диагноз

Главным – для сложившейся в июне 41-го ситуации – недостатком Минского УРа было малое число ДОТов с артиллерийским вооружением; какими бы легкими и слабыми ни были чешские танки, стоявшие на вооружении 3-й ТГр вермахта, пробить их броню пулеметным огнем было невозможно. Ни одна из трех противотанковых артбригад, входивших в состав войск Западного фронта, в нужное время в нужном месте не оказалась: 6-я бесследно растворилась в лесах у Белостока, 8-я упорно «обороняла» Лиду от несуществующих танков, 7-я в ходе марша из района Ружанысток (28 км западнее Гродно) на восток «рассредоточилась по разным дорогам», да так никогда и не сосредоточилась (к Минску вышло лишь несколько орудийных расчетов). [456]

В высшей степени полезным мог бы оказаться упомянутый выше 188-й зенитный артполк, вооруженный 85-мм пушками; орудия такой мощи с легкостью пробивали броню «чеха» на километровой дальности, а для стрельбы по танкам мудреное устройство ПУАЗО-3 можно и не осваивать. Увы, было принято другое решение: «Общая обстановка на минском участке фронта складывалась неблагоприятно, и 26 июня по приказу командующего Западной зоной ПВО части 7-й отдельной бригады ПВО, прикрывавшие Минск, начали отход к Борисову». [445] Обстановка складывалась. Сама собой…

В конечном счете для обороны Минска осталось три штаба и «три с половиной» дивизии. Штабы 2-го и 44-го стрелковых корпусов и практически случайно оказавшийся вечером 26 июня в западных пригородах Минска штаб формирующейся 13-й Армии; 64-я и 108-я стрелковые дивизии в составе 44 СК, 100-я стрелковая дивизия в составе 2 СК. Была еще и 161-я сд, но ее возможности были весьма скромными: перед войной дивизия находилась в 3-тысячном составе (так называемая «дивизия тройного развертывания») и лишь за несколько дней до 22 июня была укомплектована приписным составом по штатам военного времени. Все эти соединения (за исключением 100-й сд) оказались в районе Минска в результате начатой в середине июня передислокации «глубинных соединений» Западного ОВО, причем, как пишет в своих известных воспоминаниях бывший командир 64-й сд генерал-майор Иовлев, «станция назначения нам не сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений» ; штаб 2 СК к моменту начала войны находился «на учениях в районе Белостока», откуда срочно возвратился в Минск.

Окончательное отмобилизование корпусных частей должно было произойти в Минске, однако «обстановка сложилась так», что очередь резервистов не выстроилась. Начальник отдела политпропаганды 2 СК бригадный комиссар Мифтахов докладывает:

«К 24.00 24 июня призывников явилось в части: 151-й корпусной артполк – явилось 86, должно явиться 750, 86-й зенитный дивизион – 85 из 340, 10-й батальон связи – 45 из 240, 5-й саперный батальон – 210 из 410. Четыре госпиталя, формирование которых возложено на штаб 2 СК, приписники явились от 6 до 27 %. Слабая явка приписного состава имеет место даже из РВК г. Минска. Еще хуже дело обстоит с доставкой приписного автотранспорта. В 151-й КАП из приписанных 204 автомашин прибыло в полк только 10, в 5-й ОСБ – из 24 машин не получено ни одной…» [458] Даже в 100-й сд, постоянно дислоцированной в Минске, «явка приписного состава составила 70 %… к исходу дня 25 июня в дивизии, главным образом в тыловых частях, некомплект в личном составе достигал 3000 человек, дивизия также не получила 40 % положенного ей автотранспорта». [461]

Неявка резервистов была еще не самой большой бедой – соединения 2-го и 44-го стрелковых корпусов непрерывно пополнялись людьми за счет не предусмотренного никакими Уставами источника. В политдонесении 2 СК от 24 июня читаем: «По дорогам, ведущим к Минску, усилилось движение бойцов, младших командиров и начсостава, идущих пешком и едущих на автомашинах, в поисках своих частей. При задержании этих людей выясняется, что эти люди в беспорядке, панически настроены, бегут подальше от боевых действий… Командир решил задерживать движение этих военнослужащих и формировать из них воинские подразделения и части» . [459]

Гораздо сложнее было решить проблему обеспечения блуждающих войск боеприпасами. 28 июня командующий 13-й Армией докладывает в штаб фронта: «По участку армии непрерывным потоком идут люди и даже части. Остановлен и введен в боевой порядок 108-й стрелковой дивизии 301-й гаубичный артиллерийский полк с ограниченным количеством снарядов. Прошел 518-й зенитный артиллерийский полк, который имеет новую матчасть, но ни одного снаряда». [460] И это, заметим, при том, что непосредственно в западных округах было сосредоточено: на одну 76-мм зенитку в среднем по 1109 выстрелов, на новые 85-мм зенитные пушки – по 143 выстрела.

В первой половине дня 25 июня дивизии 2-го и 44-го стрелковых корпусов заняли назначенные им полосы обороны. К сожалению, и без того малые силы были использованы не лучшим образом – поставленная задача (оборона Минского укрепрайона) была понята дословно, и две стрелковые дивизии 44 СК были равномерно растянуты «в нитку» протяженностью в 80 км, повторяющую очертания УРа; тактика, возможно, уместная при отражении наступления польской пехоты, но не немецких танков. На наиболее угрожаемом направлении (дороги Раков – Минск и Радошковичи – Минск) оказалось всего два (30-й и 159-й) полка 64-й стрелковой дивизии, причем и там концентрация усилий на дорожных направлениях не просматривается (ни в оперативных сводках, ни в схемах, приложенных к воспоминаниям командира 64-й сд); третий полк дивизии (288-й сп) был растянут на 15 км в лесном массиве к западу от реки Вяча (севернее дороги Козеково, Слобода), т. е. был в значительной мере выведен из активных действий.

Вторая дивизия 44 СК (108-я стрелковая) была развернута южнее, на 30-км участке Старое Село, Койданово [150] , Станьково (н.п. в 8 км юго-восточнее Койданово), опять же, без необходимой концентрации сил у шоссе Койданово – Минск; в дальнейшем это привело к тому, что удар 17-й немецкой танковой дивизии пришелся по одному (444-й сп) из полков дивизии при бездействии (прямо зафиксированном в документах) других частей. Приходится констатировать, что факт, известный сегодня даже любознательному школьнику – немецкие механизированные соединения наступали строго вдоль дорог, не рискуя (да и не считая нужным) углубляться в леса и болота, – на тот момент еще не был осознан командирами Красной Армии.

Наиболее боеспособное соединение, ордена Ленина 100-я стрелковая дивизия (участник «освободительных походов» в Польшу, Финляндию и Румынию), заняло оборону южнее дороги Козеково, Слобода, охватывая полукругом северные пригороды Минска, фронтом на запад, север и восток; не вполне понятно – какого противника и откуда ожидало увидеть там советское командование. Самым причудливым было оперативное построение 161-й сд (также включенной в состав 2 СК) – один стрелковый полк дивизии (603-й сп), усиленный двумя батальонами 542-го полка занимал оборону у н.п. Острошицкий Городок (т. е. в полосе 100-й дивизии), остальные части дивизии оставались в восточных пригородах Минска.

В конечном счете удар трех (!) танковых дивизий вермахта пришелся на фронт двух стрелковых полков 64-й сд и во фланг 100-й сд; только незаурядные стойкость и мужество, проявленные бойцами и командирами этих дивизий – отнюдь не случайно первыми в Красной Армии получивших звание Гвардейских, – не позволили немцам с ходу пробить организованную подобным образом оборону.