Июнь-декабрь сорок первого

3. Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы...

4. Нарушителей порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.

Государственный Комитет Обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие.

Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин.

Москва, Кремль, 19 октября 1941 г."

Это было историческое постановление ГКО о введении в Москве осадного положения. Двум командующим - генералу армии Жукову и генерал-лейтенанту Артемьеву - поручена оборона столицы. К Жукову, решил я, съезжу завтра, а как будет действовать Артемьев, надо сегодня же узнать. Я и сказал Хирену:

- Поезжайте в МВО к Артемьеву, возьмите интервью для газеты...

Умчался спецкор.

Впереди ночь, целый день и еще одна ночь. Времени немало, чтобы поразмыслить над этим необычным документом и подумать, как все это подать в газете.

"Сим объявляется..." - снова возвращаюсь мысленно к необычному началу постановления ГКО. Такой оборот речи, непривычные слова, извлеченные из глубины древности, придали постановлению особое звучание. Наверное, Сталин обратился к стилю старинных русских указов для того, чтобы все прониклись чувством исторической ответственности за переживаемые дни.

Противоречивые чувства владели нами. "Осадное положение"! Эти сжимающие горло слова психологически никак не совмещались с нашими привычными представлениями о Москве, столице могучего Советского государства. Но в то же время все мы понимали, что Москва действительно осаждена, враг уже в ее пригородах, а значит, против него должны ополчиться поголовно все москвичи и везде обязательны образцовый порядок, строгая дисциплина, неустанный труд. Эти трезвые соображения и легли в основу передовой статьи для очередного номера газеты. Называлась она "Отстоим нашу Москву!". В ней так прямо и сказано:

"...Вся жизнь многомиллионного города отныне подчинена жизни наших войск, жизни фронта и в интересах фронта регламентируется военным командованием. Москва становится городом-воином. Весь ее быт, весь ее труд, вся ее жизнь строится отныне на воинский лад - организованный, твердый и жесткий".

Под утро вернулся Хирен. Он принес статью генерала Артемьева, а заодно и подтверждение наших догадок о том, что постановление ГКО писано Сталиным. Артемьев, вызывавшийся вчера в Государственный Комитет Обороны, рассказал корреспонденту, что подготовленный заранее проект постановления о введении в Москве осадного положения страдал расплывчатостью, неопределенностью словом, не соответствовал создавшейся обстановке. Сталин его отклонил и тут же сам стал диктовать: "Сим объявляется..." И продиктовал постановление до последней точки.

Накал страстей, в каком принималось это постановление, передался, конечно, и присутствовавшему при том Артемьеву, отразился в его статье. Она содержала такие, например, строки:

"Нужно быть готовыми к тому, что улицы Москвы могут стать местом жарких боев, штыковых атак, рукопашных схваток с врагом. Это значит, что каждая улица уже сейчас должна приобрести боевой облик, каждый дом должен стать укреплением, каждое окно - огневой точкой и каждый житель Москвы солдатом..."

"Все те, в ком бьется честное сердце советского гражданина, выйдут на уличный бой с ненавистным врагом..."

"Население города Москвы вместе со всей Красной Армией уже сейчас должно подготовиться к борьбе не только с вражеской пехотой, но и вражескими танками. Из окон, из ворот домов, из каждого закоулка посыплются на немецкие танки бутылки с горючим, связки гранат. Мы не пропустим вражеских танков..."

Так категорически и было все сказано.

Правда, эту статью мы не сразу напечатали. Меня, как редактора, смущало одно обстоятельство: не подумают ли читатели, что на фронте полная катастрофа, если мы уже заговорили об уличных боях в столице. Прихватив статью, поехал в Перхушково, к Жукову. Высказал ему свое сомнение. Георгий Константинович прочитал весь текст статьи, подумал, потом улыбнулся и ответил мне фразой, я бы сказал, афористичной:

- Лучше быть готовыми к тому, чего не будет, чем не быть готовыми...

В тоне, каким было сказано это, я уловил непоколебимую уверенность командующего фронтом в том, что Москва будет удержана.

Статья Артемьева появилась в "Красной звезде" под заголовком "На защиту Москвы". Заканчивалась она вещими словами: "В боях за Москву мы нанесем врагу такой удар, который явится началом конца гитлеровских походов! Москву мы отстоим!"

В том же номере газеты от 21 октября мы напечатали многочисленные отклики из войск и трудовых коллективов Москвы. В их числе - письмо из "N-го дзота". Такие огневые точки появились уже на всех окраинах Москвы, и вот с одной из них на всю страну, на весь мир прозвучали мужественные слова: