Читаем Июнь-декабрь сорок первого полностью

Симонов уже достаточно повидал пленных гитлеровцев - и на Западном фронте, и в Крыму, и на Севере, но никогда не писал о них с такой взрывной ненавистью и даже проклятием, как в этот раз: "Два красноармейца ведут по улице выжженного города семерых немцев. Они ведут их далеко в тыл, через сожженные города и деревни, через разрушенные села. Они поведут их и доведут, потому что такой приказ, но они с удовольствием, не сделав и трех шагов, воткнули бы штык в глотку каждому из этих мерзавцев. Они поведут их через сожженные деревни, мимо женщин, которые будут проклинать врагов и плевать им в глаза, они должны будут защищать врагов от народного гнева, от стариков, которые готовы повесить их на первом дереве или задушить своими руками. Красноармейцам захочется зайти в избу погреться, но они должны будут взять с собой в избу этих семерых негодяев, которые день или два назад вытащили из этой избы все, что смогли, и повесили на стропилах ее хозяина. Красноармейцы доведут их, потому что таков приказ, но я не знаю, у кого из нас поднялась бы на конвоиров рука, если бы они не выполнили этого приказа".

Прочитал я последнюю фразу, уткнул в нее карандаш и задумался. Симонов, стоявший рядом у моей конторки, поспешил объяснить:

- Я не зову нарушать приказ. Я стараюсь отразить чувства людей, их настроения. Так и будет понято. Побывал бы ты там, увидел бы, что они натворили!..

Уговорил: оставили как есть. Тем более что несколько выше я уже зачеркнул нечто подобное. А было там вот что. Стояли Симонов и командующий армией генерал Ф. И. Голиков возле догоравшей избы в деревне Колодязная под Богородицком, беседовали. В это время к Голикову привели двух гитлеровцев, только что поймали за соседними домами - не успели сбежать с остальными, увлеклись дожиганием уцелевшего. Их схватили с пучками горящей соломы в руках. И Симонов прокомментировал этот случай так:

"Разве можно их назвать пленными, этих убийц и поджигателей, да и вообще, разве применимо к ним какое-нибудь человеческое слово? Пуля в лоб единственное, что они заслуживают.

Поджигателей было приказано расстрелять".

Вот эту фразу я и зачеркнул. Симонов посмотрел на вымарку, сделанную красным карандашом, разволновался:

- Ты что - против?..

- Нет, - ответил я, - почему же? Но просто не влезает в подвал. Надо же что-то сокращать...

Симонов посмотрел на меня с укором. Он понял меня...

Очерк пошел в набор. Я распорядился, чтобы его разделили на несколько линотипов и верстку доставили не позже чем через час. Симонова попросил дождаться верстки, вычитать ее и, если окажется "хвост", сократить.

- А пока расскажи о своем путешествии, - предложил я. - Почему без шапки?

И тут мне довелось услышать, как дьявольски трудно добирался Симонов в Москву в этот студеный день. Были использованы все виды фронтового транспорта: и попутные подводы, и попутные грузовики, наконец - самолет "У-2". В открытой кабине этого самолета лететь зимой в любом случае - не сахар. А тут еще попали опять в буран, ветром сорвало с головы и унесло неведомо куда шапку.

- Чтобы вовсе не окоченеть, - говорил Симонов, посмеиваясь, - я всю дорогу тер лицо рукавицей и хлестал себя по щекам...

Принесли верстку. Очерк действительно не уместился в "подвал". Оставался "хвост" строк в пятьдесят. Хоть и жаль было, но пришлось резать, можно сказать, по живому. Выпали строки, где вновь выплеснулась неудержимая ненависть к гитлеровцам:

"Мы делали посадку в одном из сел, и, сдернув шлем, летчик связного самолета говорит мне глухим голосом:

- Не могу больше. Буду просить перевести в штурмовую авиацию. Хочу их сам, своими руками, чтобы чувствовать, что сам их убиваешь!

Да, он прав. Я его понимаю. Вот именно такое чувство и у меня, и у каждого из нас, кто видел все это: убивать их своими руками, хоть одного но непременно своими руками".

Невольно вспоминается опубликованное в "Красной звезде" стихотворение Алексея Суркова из его цикла "Декабрь под Москвой":

Человек склонился над водой

И увидел вдруг, что он седой.

Человеку было двадцать лет.

Над лесным ручьем он дал обет:

Беспощадно, яростно казнить

Тех убийц, что рвутся на восток.

Кто его посмеет обвинить,

Если будет он в бою жесток?

Жалко было расстаться и с такими строками, ярко рисовавшими обстановку тех часов и минут:

"Генерал Голиков отправляет вперед одного из своих штабных командиров. Командир на секунду задерживается:

- Товарищ генерал, сообщите сегодняшний пропуск.

- Пропуск? Сегодняшний пропуск - Богородицк. Понимаете - Богородицк! И отзыв тоже - Богородицк, и не возвращайтесь ко мне без донесения о том, что Богородицк взят! Ясно?

- Ясно".

Наконец верстка подписана, полосы ушли в печать, я отправил Симонова в его "картотеку". Так он назвал комнату в редакции, где жил, - она была заставлена ящиками с какими-то карточками.

Но уже в 7 часов утра вместе с фоторепортером Капустянским он вылетел на "Р-5" в только что освобожденный Калинин со сверхсрочным заданием: вернуться сегодня же вечером с очерком и снимками.

- Пойдет в номер! - таким был и на этот раз редакционный пароль. - В номер!

18 декабря

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары