Июнь-декабрь сорок первого

Перед "Красной звездой" возникла трудная дилемма. Нельзя в условиях войны открывать противнику наши карты. Но и молчать о том, к чему прикованы мысли и думы миллионов советских людей, в первую очередь наших воинов, тоже не годится. В дни суровых испытаний люди особенно нуждаются в слове истины. Мы обязаны нести им такое слово, если хотим, чтобы газету нашу читали, верили ей, прислушивались к ее голосу.

Кстати, из войск уже стали поступать сообщения о том, что и в обстановке окружения советские бойцы не складывают оружия, продолжают самоотверженную борьбу с врагом, наносят ему большие потери и выходят на соединение с главными силами Красной Армии. Надо сказать об этом в газете полным голосом. Сказать убедительно и авторитетно. Кому предоставить слово? Двух мнений на этот счет не было: конечно, Эренбургу, который приобрел уже большую популярность среди фронтовиков.

Собрали мы все материалы об окружении, какими располагала редакция, передали их Илье Григорьевичу. Заработала эренбурговская "Корона". И вот появилась в газете статья "Гитлер просчитался". Уже по заголовку можно судить, как автор повернул тему. Но стоит все-таки привести здесь некоторые выдержки.

"После польской и французской кампаний, - писал Эренбург, - Гитлеру показалось, что он открыл секрет победы. Тактика германских войск была построена на психологическом запугивании противника. Танковые колонны, прорывающиеся вперед, не только захватывали тот или иной город, они уничтожали волю к сопротивлению.

Особенно удалась эта тактика Гитлеру во Франции. Бросая вперед танковые колонны, он создавал видимость окружения и вызывал панику в штабах. Никто не упрекнет французского солдата в малодушии. Там, где были бои, французские части упорно сопротивлялись. Но в штабах сидели зачастую трусы и предатели: капитуляцию они предпочитали бою. Генералы сдавались в плен оптом. Оправдываясь, они говорили: "Ничего не поделаешь - мы окружены..."

Наполеон как-то сказал: "Мало знать рельеф местности, надо знать сердце противника". Гитлер тщательно обдумал план коварного нападения на нашу страну. Он учел все шансы. Он надеялся повторить французскую кампанию. Его танковые соединения внезапно вклинились на нашу территорию. Гитлер ждал победы. Он не учел одного: сердца Красной Армии.

Отдельные наши воинские части попали в окружение врага... Неприятель думал, что он заполучит N-ю стрелковую дивизию. Окруженная со всех сторон, дивизия казалась обреченной. Однако бойцы пробились из кольца...

В Берлине сидит корреспондент шведской газеты "Стокгольм тиднинген" некто Крусенштерн. Политические симпатии человека, которому гитлеровцы разрешили сидеть в Берлине и посылать телеграммы в Стокгольм, совершенно ясны. Но вот что пишет Крусенштерн: "Во Франции если часть была окружена, она делала из этого логический вывод - она сдавалась. Русские сражаются, пока они еще могут шевельнуть хотя бы одним пальцем. Они не сдаются..." Легко себе представить раздражение немцев - все их планы перепутаны упрямыми русскими - они не хотят сделать "логического вывода" - они не сдаются. Они "шевелят пальцами", и от этого недопустимого движения немцы падают, сраженные пулеметным и ружейным огнем..."

* * *

Первое слово было сказано. А в дальнейшем пойдут более конкретные материалы: очерки Александра Полякова о героических боях в тылу врага и выходе из окружения дивизии генерала К. Н. Галицкого; очерк Петра Павленко "Дивизия, не боящаяся окружений"; статья генерала И. В. Болдина, который от самой границы вел и в конце концов вывел из вражеского кольца значительную группу советских войск, преодолев с боями сотни километров; еще одна статья боевого командира - полковника Т. Новикова - о том, как его дивизия, оказавшись в окружении, успешно громила врага в течение тридцати двух дней.

* * *

Вчера Соловейчик привел в редакцию поэта Иосифа Уткина. Высокий, красивый, с пышной шевелюрой. Сказал, что едет на фронт и, если будем печатать, готов присылать нам стихи.

- Когда их можно ожидать? - поинтересовался я.

- Ну, знаете ли... ни один поэт вам этого не скажет, - ответил Уткин с гордой улыбкой. - Впрочем, - продолжал он после небольшой паузы, - могу уже сейчас предложить вам кое-что готовое.

Вынув из кармана несколько листиков с рукописным текстом, Уткин положил их на мой стол. Это было его стихотворение "Прощание с бойцом", которое напечатано в сегодняшнем номере газеты. Вот оно:

Давай я тебя расцелую.

Но помни: с войной не балуют.

А впрочем, тебе не впервые

Шагать на дела боевые.

Ты к Бугу подходишь, и клены

Бойца принимают с поклоном.

Деревья еще не забыли

Легенды буденновской были.

Глубокие волны Дуная...

И снова картина родная:

Не этим ли волнам тобою

Свобода дарована с бою?

А воды и Рейна и Вислы?

Они, как народные мысли,

Они, как товарищи с речью,

К тебе устремятся навстречу.

И всюду, где быть ни придется,

Товарищ повсюду найдется.

И даже в Берлине, - пошаришь,

И там у тебя есть товарищ.

Мы в этой войне небывалой

Идем как бойцы-запевалы.

И песня народная скоро

Всемирным подхватится хором!

Давай я тебя расцелую.

Но помни: с войной не балуют.