Июнь-декабрь сорок первого

- Может быть, что-нибудь в этом духе?..

На следующий день он принес стихотворение, которое также озаглавил "Три танкиста". А текст был такой:

Расскажи-ка, песенка-подруга,

Как дерутся с черною ордой

Три танкиста, три веселых друга,

Экипаж машины боевой.

...

И не раз врагу придется туго

Там, где водят танк геройский свой

Три танкиста, три веселых друга,

Экипаж машины боевой.

Прочитал я и уставился на поэта:

- Василий Иванович, а припев-то из "Трактористов"...

- Оттуда, - согласно кивнул он. - Припев старый, Бориса Ласкина. Думаю, в обиде не будет. Я сделал это для того, чтобы не ждать новую музыку. Пусть поют на старый, всем знакомый мотив. Хороший же мотив!..

И вот она, эта новая песня на старый мотив, напечатана. Ласкин в шутку сказал мне, что припев, по правилу, полагалось заключить в кавычки.

- Кавычки были, но мы их сняли, - отшутился я. - Долго объяснять читателю, зачем они и почему. Лишняя канитель!

А расчет Лебедева-Кумача оказался верным - песню его фронтовики запели сразу же.

Между прочим, позже, в 1942 году, Ласкин в новой своей песне о танкистах тоже повторил прежний припев:

От озер Карелии до Юга

Обогреты славой огневой

Три танкиста, три веселых друга,

Экипаж машины боевой.

На этот раз у меня появилась возможность "упрекнуть" его:

- Дорогой Борис Савельевич, а ведь следовало бы дать пояснительную сноску к припеву, сослаться на удачный прием Лебедева-Кумача...

На том "дело о кавычках" и было "закрыто"...

* * *

Чем еще примечательна газета, вышедшая 3 сентября?

Как всегда, в ней немало материалов из боевой практики: об опыте действий батальона в подвижной обороне, об организации дальней разведки, о работе штаба механизированного соединения, о тактике врага в условиях севера... А вдобавок ко всему этому напечатан еще и очередной памфлет Ильи Эренбурга.

Третий месяц работает в "Красной звезде" Илья Григорьевич, поражая всех нас своей неутомимостью. Ведь только на днях напечатали мы большую его статью "Ложь". Хорошо аргументированная, щедро насыщенная примерами и фактами, она показывает, что вся гитлеровская система покоится на лжи:

"Они выросли на лжи, это - их материнское молоко. Они лгут подчиненным. Они лгут начальникам. Они лгут за границей. Они лгут у себя дома. Они не могут не лгать. Когда они подписывают договор о мире, они думают о войне. Когда они жмут руку, они прикидывают, куда бы кинуть бомбу. Когда они говорят о культуре, это значит, что через час они будут грабить, а через два вешать.

Спорить с ними? Да, штыками. Опровергать их ложь? Пулями".

Через день появилась другая боевая статья Эренбурга - "Два года". Она рассказывала о том, к чему стремилась и чего достигла гитлеровская Германия, начавшая в 1939 году войну за мировое господство.

Кроме таких, я бы сказал, капитальных выступлений все время публикуются его небольшие искрометные заметки, реплики, фельетоны. В их числе и то, что появилось 3 сентября, "Волк в чепчике".

"Обычно гитлеровцы, - пишет Эренбург, - скидывают на наши деревни зажигалки и фугаски. Но на одну деревню немцы скинули несколько колбас, фунт конфет и пачку листовок. Эсэсовцы пишут: "У нас много всего - колбасы и сладостей. Мы желаем вам добра. Не сопротивляйтесь..."

Эренбург напоминает читателям о волке из "Красной шапочки" и заканчивает это свое выступление так:

"Мы не красные шапочки. Мы не примем Гитлера ни за бабушку, ни за внучку. Мы видим его волчьи зубы.

Он стучится: "Тук-тук". Внимание! Надо стрелять в волчью морду!"

Меня и сейчас, сорок лет спустя, после первого прочтения этих строк не оставляет чувство преклонения перед огневым талантом "нашего Ильюши", как любовно называли Эренбурга фронтовики. Да, прав был Михаил Иванович Калинин, сказав при вручении Илье Григорьевичу ордена Красного Знамени, что он, Эренбург, сражался с фашистами, как гвардейская армия.

5 сентября

С незапамятных времен работал в "Красной звезде" на скромной должности литправщика Михаил Головин. Был он и по возрасту едва ли не старше всех в нашем коллективе. Но не только и даже не столько эти два обстоятельства заставляли всех нас относиться к Головину с подчеркнутым уважением, безропотно выслушивать его очень резкие подчас суждения на редакционных летучках, проявлять повышенное внимание к его советам.

Авторитет этого внешне хилого, прихрамывавшего и все время покашливавшего, довольно угрюмого человека определялся прежде всего его виртуозным профессиональным мастерством и чудовищной работоспособностью. До войны он правил материалы главным образом общевойскового отдела. Это было немало. Общевойсковому отделу отводилась обычно вся вторая полоса, то есть четвертая часть газетной площади. В военное же время на Головина легло дополнительное бремя - он правил теперь добрую половину статей и корреспонденции, поступавших с фронтов. Писал он и передовые.

В номере за 5 сентября опубликована его передовица "Песня - друг и товарищ бойца". В ней - богатая документальная основа. В числе прочих воспроизведен, в частности, такой документ, датированный 1919 годом: