Июнь-декабрь сорок первого

Шутку эту породил курьезный случай. Своей могучей фигурой Вилкомир чем-то напоминал начальника ГлавПУРа. Как-то мы послали Вилкомира на войсковые учения. Самолет, на котором летел корреспондент, прибыл на полчаса раньше самолета армейского комиссара. Когда Вилкомир спускался по трапу, с нему кинулись местные начальники, ожидавшие начПУРа, и стали рапортовать: "Товарищ армейский комиссар..." Потом разглядели на петлицах смутившегося и покрасневшего до корней волос Вилкомира треугольники и замолчали. С тех пор к нему и прилепилось это звание.

Во время войны у меня было мало личных встреч с Вилкомиром. Он безвыездно сидел на фронте и в Москве почти не появлялся. О его мужестве я узнавал из рассказов начальников групп спецкоров, а больше всего об этом говорили материалы самого Вилкомира.

Прибыв в Ленинград, Вилкомир сразу же прислал корреспонденцию "Ленинградцы беззаветно сражаются с врагом". Она была высоко оценена редакцией, и я отправил в Ленинград телеграмму;

"Корреспонденцию Вилкомира напечатали сегодня. Хорошая статья. Вилкомира оставить на Ленинградском фронте". А что касается того, как он добывал материал для своего очерка, можно судить хотя бы по таким строкам: "По нашей группе ударил автоматчик. Мы припадаем к земле и ползем..."

Итак, в Ленинграде, можно сказать, собралось целое подразделение наших спецкоров.

Наконец дали о себе знать Славин и Светлов. К нашему удивлению, Светлов "обскакал" старого газетного волка Льва Исаевича. Уже 6 сентября мы получили по военному проводу его стихи, из-за которых у Хействера произошла пикировка с начальником узла связи. Светлов назвал свое стихотворение "Ленинград" и сказал в нем то, что было самым главным и самым важным в те грозные дни:

Здесь земля победами дышала...

Виден всей стране издалека

Ленин у Финляндского вокзала,

Говорящий речь с броневика.

Память о бойцах и о героях

Этот город навсегда хранит.

Этот город на своих устоях

Колыбелью мужества стоит.

Песням и легендам повторяться

У застав, мостов и у ворот

Боевая клятва ленинградцев

Над великим городом встает.

Дышит время заревом пожаров,

И полки в сражение идут.

Ярость полновесного удара

Сомкнутые руки берегут.

Неприступным был он и остался

В боевые славные года.

Никому наш город не сдавался,

Никому не сдастся никогда!

Затем пришли новые стихи - "Ночь над Ленинградом". А еще через несколько дней с узла связи Генштаба нам доставили толстую пачку бланков с расклеенной на них телеграфной лентой. В конце стояла подпись "М. Светлов". Это уже не стихи, а корреспонденция о медицинской сестре Вале Чибор.

Прибыл Светлов в один из полков, стал выспрашивать об отличившихся в последних боях пулеметчиках и бронебойщиках, а командир полка говорит:

- Вы бы лучше написали стихи о нашей Вале. Чибор. Вон смотрите, она возвращается с передовой, опять везет раненых. Вам обязательно надо потолковать с ней...

Через час, после того как Валя "сдала" раненых, поэт и медсестра сидели на уличной скамейке, между ними стояли котелки с борщом, и мирно текла беседа о совсем не мирной жизни.

Вернулся Светлов в город, написал стихи - не понравились. Славин посоветовал:

- Пиши корреспонденцию - это быстрее.

Так Светлов и поступил, чем нисколько не огорчил редакцию. Корреспонденция сразу же была напечатана, а Светлову мы послали телеграмму с просьбой: впредь наряду со стихами писать и очерки, размером до подвала.

Мне рассказывали, что по поводу этой нашей телеграммы Светлов сострил, пересиживая очередную жестокую бомбежку в подвале гостиницы "Астория":

- Редактор требует от меня подвальных очерков. Где я их возьму? Вот начеркаю здесь, в подвале, что-нибудь, а вы, - обратился он к другим нашим корреспондентам, - подтвердите, что это действительно "подвальное"...

Светлов не стал очеркистом, продолжал писать для нас только стихи. Как бы оправдываясь за это перед своими товарищами, сказал им однажды:

- Я еще не дописался до настоящего, ребята.

Да, тогда он еще не написал своего знаменитого "Итальянца".

* * *

Наконец откликнулся Лев Славин. Первый его очерк назывался "Два тарана". Это - о летчиках Здоровцеве и Харитонове. Потом последовал очерк о городе, превратившемся во фронт. Славин писал:

"Пройдите на заводские окраины. Здесь нет человека, не занятого в обороне. Цехи сделались ротами, участки - взводами, бригады - отделениями. Директора заводов стали во главе отрядов. Инженеры проектируют и строят оборонительные сооружения.

Всем известно имя Жозефа Котина, сталинского лауреата, на днях удостоенного звания Героя Социалистического Труда. Молодой талантливый инженер сейчас начальник штаба обороны своего участка...

Отстоять свой город - стало заповедью каждого ленинградца!"

А о самом Славине и его друге Светлове сохранилось такое письменное свидетельство Веры Инбер: