Икарова железа (сборник)

Пятую фею попутает бес,
Четвертая фея спрячется в лес,
Третья укроется в чугунном котле,
А вторую вздернут в петле.

Пятую фею попутает бес,

Четвертая фея спрячется в лес,
Третья заплачет по мертвой сестре
И ее сожгут на костре.

Пятую фею попутает бес,

Четвертая фея спрячется в лес,
Будет завтракать там на полянке
И отравится черной поганкой.
Пятая фея будет одна,
Первую фею достанет со дна,
Второй фее с шеи след ототрет,
Третью сестру из золы соберет.
Четвертой сестре даст отвара мясного,
И пятеро будет их снова.

Каждая фея обнимет сестер,

Вместе они разведут костер,
Вместе в котле приготовят еду…

Она не кончалась, эта бесовская песня. Она текла и крутилась, постоянно возвращаясь к началу. Как речь сумасшедшего, как больная кровь в венах, как утопленник в водовороте. По кругу, по кругу.

Вместе веночки сплетут в саду.
Вместе купаться пойдут в пруду…
Но пятую фею попутает бес…

От этих слов, от их кругового вращения кружилась голова, и было холодно, и давило слева под ребрами. Как будто под сердцем, там, где она когда-то носила ребенка, теперь ворочался тугой шершавый снежок и с каждым оборотом все вырастал, вырастал, давил… От этих слов невозможно было вздохнуть – и еще от тех, что чернели в журнале, рядом с ее рисунками.

Она ведь листала его уже много раз, этот номер. Она читала рассказ про психолога-эльфа несколько раз. Сначала до того, как его иллюстрировать, потом после. Как же она могла не заметить? Как могла не сравнить?

«Какая же ты красивая, – страстно шепнул Аркадий, прижимаясь губами к ее волосам и жадно вдыхая их аромат. – Не прогоняй меня, умоляю. Я без тебя не могу. Без вас не могу. Позволь мне остаться».

«Я эту майку хранил, чтобы она напоминала о доме. Я очень скучал».

«Как хорошо, что я вернулся домой».

«Я всегда слушаюсь свою маленькую принцессу».

Все эти слова. Эти и еще десятки, сотни других, которые Даня говорил ей с тех пор, как вернулся домой. Все не его. Все – чужие, глянцевые слова…

Она вдруг осознала, что понятия не имеет, дома ли сейчас Даня. За этот вечер и ночь он несколько раз появлялся и исчезал. Когда появлялся…

как привидение

…заходил к Тасе, маячил где-то на периферии зрения, гремел посудой на кухне, но с ней ни разу не заговаривал.

как привидение, привидение

Стало так страшно, что она побежала в спальню (он был на месте, спал, уткнувшись лицом в подушку), включила свет, все лампы, растолкала, сказала, нужно поговорить.

Он был какой-то совсем заторможенный – впрочем, у всех бывает со сна. Сел в кровати. Глаза бессмысленные, как лоснящиеся круглые пуговицы с темной точкой посередине. Потер их пальцами, круговыми движениями, как будто бы начищая. Слюняво чавкнув, разлепил губы:

– После того, что ты совершила, мне трудно с тобой говорить.

бинго

Снежок в груди завертелся в три раза быстрее, потом сорвался и соскользнул куда-то в низ живота. Герой рассказа, байронический пятидесятилетний безработный (но он потом разбогатеет), такую фразу говорил своей стервозной жене-изменщице (но она потом исправится).

– Ты можешь сказать то же самое другими словами?

Он тускло уставился на нее – без удивления, без выражения вообще. Она спокойно, как будто рассматривала неудачную картинку в журнале, отметила, что у Дани нет тени. Но в ту же секунду, как будто невидимый художник принял претензию к сведению, тень выползла и прилипла к стене расплющенным темно-багровым головастиком.

он не спит его просто нет

«Неровная краска, – почему-то подумала Женя. – Неровно, буграми застывшая краска».

егорка знает, в какую игру ты играешь

– Тебя здесь нет, – сказала Женя и закрыла глаза.

– Ты сумасшедшая, – Даня стал натягивать штаны. – Я не бросаю тебя только из жалости.

А эту фразу говорил не тот, безработный, а, наоборот, банкир. Неверный муж одной из пациенток психиатра-эльфа. Потом он тоже исправился. Потом они все исправились.

Она не открывала глаза, пока не услышала, как хлопнула дверь в коридоре.

егорка знает, в какую игру ты играешь

11