Их было четверо

Виктор молчал. В душе у него происходила жестокая борьба. Справедливость Тиминых слов глубоко задела его самолюбие. Как, этот мальчишка, моложе его на год, упрекает его, Виктора, в трусости? Тогда как трусость здесь совсем ни при чем. Надо это понимать! Просто нельзя же из-за глупого хвастовства рисковать чуть ли не жизнью!

Катя совершенно растерялась. Жажда необыкновенного вдруг сразу потускнела. «Оказывается, это совсем не так просто, как в книжках написано, — подумала она. — Папа мне всегда об этом твердил, а я не слушала…»

Только Ван оставался спокойным.

Между тем Тима деловито взял книгу и вазу с белыми лилиями («Кто их принес?» — мелькнуло у него в голове) и поставил все это на большую черную блестящую плиту, похожую на мраморную. Черная плита была врезана в пол под окном, через которое заглядывал высокий клен. В стене, под подоконником, был вделан блестящий полудиск, как бы опирающийся на плиту. Если приглядеться, то посередине полудиска, в том месте, где он соприкасался с плитой, было крошечное отверстие. В него упиралась тончайшая серебряная нить, ярко выделявшаяся на черном фоне плиты.

Вдоль стен лаборатории стояли высокие прямоугольные шкафы серебристого цвета. Это были аппараты.

Тима подошел к пульту управления. Трое молча следили за каждым его движением. Он нажал большую красную кнопку, потом перешел к другому аппарату. Три пары глаз последовали за ним. Тима уверенно повернул какую-то ручку, затем одну за другой стал нажимать кнопки. Пульт ожил. Вспыхнули разноцветные лампочки — красные, синие, зеленые, желтые, — задвигались стрелки измерительных приборов: издалека доносился равномерный гул мощных трансформаторов.

— Ну, смотрите на эту плиту, — нарочито спокойно сказал Тима. — Вернее, на вазу и на книгу.

Три пары глаз устремились на плиту.

Смотрели долго, почему-то стараясь не моргать. Потом надоело смотреть. На плите ничего не происходило. Ваза с цветами оставалась такой же, как была, книга тоже.

— Ну, — прервал молчание Виктор, — не знаю, как вы, а я ничего не замечаю!

— И я!

— И я! — отозвались по очереди Катя и Ван.

— Не так скоро, — усмехнулся Тима. — Подождите.

— Ждем, — согласился Виктор.

Он хотел было сделать ироническое замечание насчет барона Мюнхаузена, но воздержался.

Так прошло минут тридцать-сорок.

Наконец ваза с цветами и книга стали понемногу уменьшаться. Катя даже протерла глаза: уж не кажется ли ей это, не обман ли это зрения. Но, когда предметы уменьшились в десять раз, тут уж не оставалось сомнений.

Тима подскочил к пульту управления и выключил аппарат.

— Пожалуйста, — сказал он с напускным равнодушием, — можете взять в руки эти штучки.

Катя первая подошла к черной плите и осторожно, точно боясь обжечься, взяла двумя пальцами вазу, ставшую совсем крошечной.

— Не пролей воду! — засмеялся Тима.

Виктор поднял книгу и, перелистывая страницы, пытался прочитать, что на них написано.

— Пожалуй, не прочтешь без микроскопа… — пробормотал он. Весь вид его говорил о крайнем изумлении, которое он и не пытался скрыть. — Ну, а теперь попробуй обратным ходом! — попросил он.

— Обратным ходом, говоришь? — отозвался Тима. — Пожалуйста. Ставьте вещички на место, на изоляционную плиту — так она называется, к вашему сведению.

Тима снова проделал какие-то манипуляции с кнопками и рычагами на пульте управления. И снова ожили механизмы, вспыхнули лампочки и загудел трансформатор. Постепенно предметы на плите приняли свои обычные размеры.

— Так произойдет и с нами? — спросил Ван.

— Произошло бы… — поправил его Тима, ставя на место вазу и задвигая ящик стола, откуда вынута была книга. — Ну что ж, пошли, ребята!

— Куда? — в один голос отозвались трое.

— Домой, куда же еще? Или в горы, как сказали маме.

— Н-нет… — неуверенно начал Виктор. — Я думаю, нам следует остаться. Как ты, Катя? Что скажет Ван?

— Ребята! — вдруг снова возбужденно заговорила Катя и стала бегать из угла в угол лаборатории. Когда она волновалась, она всегда начинала быстро двигаться. — Мальчики, да ведь это же чудесно! И совсем, совсем не страшно! Вначале меня ужас взял, правда… Не смейся, Тима, тебе хорошо — ты тут не первый раз. А я так просто умирала от страха! Да еще эти собаки… и вообще. А теперь… теперь нисколечко! Нет, правда, ребята!

— А я, ребята, не то чтобы испугался. Нет. Я просто подумал — ведь все же я старше вас. Я подумал, стоит ли рисковать? — оправдывался Виктор.

— Ну да, брось притворяться! Струсил — так и скажи! — засмеялся Тима и дружески, не сильно двинул его кулаком в бок.

Тот недовольно поморщился, но промолчал. Конечно, он струсил. Только ему не хотелось в этом признаваться даже перед самим собой. Вот он и подыскивай всякие объяснения, но они были очень неубедительны. Никто ему не поверил, даже Катя.

Но эксперимент, проделанный с цветами и книгой, всех успокоил. И теперь даже странно было бы отказаться от интереснейшего и, в сущности, вполне безобидного приключения. Ведь, может быть, никогда в жизни не представится такой замечательный, необыкновенный случай.