Их было четверо

Катя совершенно растерялась. Жажда необыкновенного вдруг сразу потускнела. «Оказывается, это совсем не так просто, как в книжках написано, – подумала она. – Папа мне всегда об этом твердил, а я не слушала…»

Только Ван оставался спокойным.

Между тем Тима деловито взял книгу и вазу с белыми лилиями («Кто их принёс?» – мелькнуло у него в голове) и поставил всё это на большую чёрную блестящую плиту, похожую на мраморную. Чёрная плита была врезана в пол под окном, через которое заглядывал высокий клён. В стене, под подоконником, был вделан блестящий полудиск, как бы опирающийся на плиту. Если приглядеться, то посередине полудиска, в том месте, где он соприкасался с плитой, было крошечное отверстие. В него упиралась тончайшая серебряная нить, ярко выделявшаяся на чёрном фоне плиты.

Вдоль стен лаборатории стояли высокие прямоугольные шкафы серебристого цвета. Это были аппараты.

Тима подошёл к пульту управления. Трое молча следили за каждым его движением. Он нажал большую красную кнопку, потом перешёл к другому аппарату. Три пары глаз последовали за ним. Тима уверенно повернул какую-то ручку, затем одну за другой стал нажимать кнопки. Пульт ожил. Вспыхнули разноцветные лампочки – красные, синие, зелёные, жёлтые, – задвигались стрелки измерительных приборов: издалека доносился равномерный гул мощных трансформаторов.

– Ну, смотрите на эту плиту, – нарочито спокойно сказал Тима. – Вернее, на вазу и на книгу.

Три пары глаз устремились на плиту.

Смотрели долго, почему-то стараясь не моргать. Потом надоело смотреть. На плите ничего не происходило. Ваза с цветами оставалась такой же, как была, книга тоже.

– Ну, – прервал молчание Виктор, – не знаю, как вы, а я ничего не замечаю!

– И я!

– И я! – отозвались по очереди Катя и Ван.

– Не так скоро, – усмехнулся Тима. – Подождите.

– Ждём, – согласился Виктор.

Он хотел было сделать ироническое замечание насчёт барона Мюнхаузена, но воздержался.

Так прошло минут тридцать – сорок.

Наконец ваза с цветами и книга стали понемногу уменьшаться. Катя даже протёрла глаза: уж не кажется ли ей это, не обман ли это зрения. Но, когда предметы уменьшились в десять раз, тут уж не оставалось сомнений.

Тима подскочил к пульту управления и выключил аппарат.

– Пожалуйста, – сказал он с напускным равнодушием, – можете взять в руки эти штучки.

Катя первая подошла к чёрной плите и осторожно, точно боясь обжечься, взяла двумя пальцами вазу, ставшую совсем крошечной.

– Не пролей воду! – засмеялся Тима. Виктор поднял книгу и, перелистывая страницы, пытался прочитать, что на них написано.

– Пожалуй, не прочтешь без микроскопа… – пробормотал он. Весь вид его говорил о крайнем изумлении, которое он и не пытался скрыть. – Ну, а теперь попробуй обратным ходом! – попросил он.

– Обратным ходом, говоришь? – отозвался Тима. – Пожалуйста. Ставьте вещички на место, на изоляционную плиту – так она называется, к вашему сведению.

Тима снова проделал какие-то манипуляции с кнопками и рычагами на пульте управления. И снова ожили механизмы, вспыхнули лампочки и загудел трансформатор. Постепенно предметы на плите приняли свои обычные размеры.

– Так произойдёт и с нами? – спросил Ван.

– Произошло бы… – поправил его Тима, ставя за место вазу и задвигая ящик стола, откуда вынута была книга. – Ну что ж, пошли, ребята!

– Куда? – в один голос отозвались трое.

– Домой, куда же ещё? Или в горы, как сказали маме.

– Н-нет… – неуверенно начал Виктор. – Я думаю, нам следует остаться. Как ты, Катя? Что скажет Ван?

– Ребята! – вдруг снова возбуждённо заговорила Катя и стала бегать из угла в угол лаборатории. Когда она волновалась, она всегда начинала быстро двигаться. – Мальчики, да ведь это же чудесно! И совсем, совсем не страшно! Вначале меня ужас взял, правда… Не смейся, Тима, тебе хорошо – ты тут не первый раз. А я так просто умирала от страха! Да ещё эти собаки… и вообще. А теперь… теперь нисколечко! Нет, правда, ребята!

– А я, ребята, не то чтобы испугался. Нет. Я просто тодумал – ведь всё же я старше вас. Я подумал, стоит ни рисковать? – оправдывался Виктор.

– Ну да, брось притворяться! Струсил – так и скажи! – засмеялся Тима и дружески, не сильно двинул его кулаком в бок.

Тот недовольно поморщился, но промолчал. Конечно, он струсил. Только ему не хотелось в этом признаваться даже перед самим собой. Вот он и подыскивал всякие объяснения, но они были очень неубедительны. Никто ему не поверил, даже Катя.

Но эксперимент, проделанный с цветами и книгой, всех успокоил. И теперь даже странно было бы отказаться от интереснейшего и, в сущности, вполне безобидного приключения. Ведь, может быть, никогда в жизни не представится такой замечательный, необыкновенный случай.

Виктор увидел на стене большой рисунок, изображающий дерево с почвой и корневой системой в разрезе.

– Это и есть тот самый клён, что растёт за окном? – полюбопытствовал он.

– Тот самый, – подтвердил Тима. – Клён туркестанский.

Ребята столпились возле рисунка.

– «Дендрония», – прочла Катя надпись в верхнем левом углу. – Что это значит?