Их было девять…

– До свидания. Аня «пулей» вылетела за дверь и, позабыв о голоде и жутком до этого момента желании помыться, понеслась вниз по ступенькам. Солнце все также настырно жалило в макушку, нещадно кусало за локти, плечи и коленки. Теплый ветерок гонял кипяченый воздух и фактически не делал его прохладнее. Аня дошла до ближайшей остановки за две с половиной минуты. Пассажиров оказалось немного: только молодая женщина с ребенком и скрюченный старик, внимательно наблюдавший за ними. Белокурая девочка, с вьющимися волосенками, лет четырех, в коротеньком платьице и с лопаткой в руках, бегала вокруг мамы и клянчила купить ей ведерко, «чтобы складывать в него песочек». Мама недовольно отмахивалась от дочурки, но всё же пообещала, что «завтра» сходит в магазин. Старик поочередно переводил взгляд с матери на дочку, как будто искал в них общее и отличительное. Но его голубые влажные глаза говорили о том, что он вспоминал свое детство, свою маму, единственную игрушку, которую сделал для него отец с огромной любовью. Потом в памяти всплыли уже его дети, сначала маленькие, а затем и взрослые…, внуки, с которыми удается повидаться крайне редко. Боковым зрением Аня приметила на остановке двух пожилых женщин, в льняных голубовато-зеленых фартучках, с плотно укутанными ведрами, на которых висели ценники. Какая-то странная связь между желудком и ногами заставила ее подойти к ним. Дамы наперебой стали предлагать ей различные виды пирожков, имеющихся в наличии. Недолго раздумывая, Аня извлекла из кошелька две слегка потрепанных «десятки» и протянула одной из торговок со словами: «Мне, пожалуйста, сосиску с картошкой». Та, с довольным выражением лица, всучила ей еще горячее мягкое «лакомство», завернутое в белую салфетку.

Именно сейчас настал тот редкий момент, когда Ане было все равно, что на нее «обращены все взгляды», что «ее осуждают за купленный и тут же съеденный пирожок». Приятный аромат и солоноватая картошка придавали обычному «блюду» восхитительный вкус. Но показавшийся вдалеке автобус и усилившийся голод заставили поглотить пирожок в минуту. Красные дверцы подъехавшего транспорта распахнулись и увлекли пассажиров внутрь. Ехать предстояло около двух часов. Аня с удовольствием опустилась на старенькое кожаное сидение «Пазика», дав всему организму расслабиться. И только сейчас она почувствовала, насколько устала. Ноги не двигались и надулись, как ватные подушечки. Ощущались только ноющие кости. Она безразлично смотрела сквозь стекло на мельтешащий в нем город, людей, спешивших кто-куда, бездомных собак, по привычке вдыхающих носом землю. Аня достала из дамской сумочки телефон и посмотрела на его дисплей, – ни одного пропущенного звонка. Пашка не звонил уже целых четыре дня. Раньше за ним такого не наблюдалось. С парнем из Целлюлозно-бумажного колледжа её познакомила одногруппница. Павел наугад набрал номер подруги, поговорил с ней немного. Потом они встретились, но особого впечатления друг на друга не произвели. Тогда Пашка рискнул спросить у девушки, а не найдётся ли у той «свободной подруги, желательно, красивой». «Конечно, найдётся», – ответила девушка и в шутку дала ему номер телефона Ани. Какое-то время у них длился телефонный роман. Каждый вечер Пашка названивал ей, и они болтали по полтора часа.

Это был первый молодой человек, с которым Аня стала общаться не в стенах университета. То ли у неё голова была забита исключительно учёбой, то ли мальчикам она не особо-то нравилась. Ну да, она не обладала шикарной внешностью, несмотря на свою худобу. Иногда комплексовала по этому поводу, но старалась не зацикливаться, так как жизнь у неё была довольно интересной, активной, а замуж выходить было еще очень рано. По крайней мере, так считала Аня. С Пашкой они встречались уже четвёртый месяц, и с каждым днём молодой человек всё больше и больше старался вылепить из неё ту, каковой она не являлась. Он не замечал в ней природной красоты и индивидуальности. Требовал, чтобы она делала причёски, навивала кудри, красила волосы и накладывала на лицо супермодный макияж. Иногда Аня поддавалась, но чаще капризничала и протестовала. Ей попросту жаль было того времени, которое она могла потратить с такой пользой! Пашка вредничал, психовал, хотя Аню ни на кого не менял.