Их было семеро…

— Насчет всей деятельности — не скажу, не в курсе. Но он мне нравится. А вам?

— Я отдаю должное его организаторским способностям и умению мыслить государственными категориями, — уклонился Волков от прямого ответа. — Так вот, разногласия нашего объекта с Борисом Николаевичем Ельциным уже давно дают недоброжелателям на Западе и оппонентам внутри страны возможность трактовать их как отход президента от провозглашенной им политики реформ. После неудачного покушения на господина Назарова наши контрагенты усилили пропагандистскую кампанию, обвиняя высшее руководство страны в попытках возродить практику политического террора. Понятно, что это наносит ущерб престижу России и мы не можем с этим мириться.

— Кто организовал взрыв яхты «Анна»?

— Я ожидал, что вы зададите этот вопрос. У нас нет сомнений, что это дело рук конкурентов Назарова или его партнеров по бизнесу.

Я промолчал.

— Если бы это было поручено нашим спецслужбам, как заявляют некоторые западные газеты, он бы не уцелел, — счел нужным добавить Волков.

Я хотел снова промолчать, но это было уже как-то неудобно и я кивнул:

— Ну, допустим.

— Наша задача, таким образом: обесценить карты наших противников, — продолжал Волков, решив, видно, что его доводы меня убедили. — Это можно сделать разными путями. Один из них: организовать встречу господина Назарова и Бориса Николаевича, не один на один, конечно, а в ходе какого-нибудь мероприятия. И показать ее по телевидению. Чтобы все убедились, что господин Назаров и президент общаются, как уважающие друг друга политические деятели. Есть еще один вариант. Если вы внимательно читали документы, то должны были обратить внимание на проект Назарова по восстановлению нефтеносности наших загубленных и истощенных месторождений. Он хочет осуществить его с немецкими партнерами. Мы предложим ему средства Центробанка или уполномоченных коммерческих банков, дадим соответствующие гарантии. Эффект понятен: Россия получает миллионы тонн нефти, открываются десятки тысяч новых рабочих мест, а господин Назаров активно включается в деловую жизнь России. И руководит своими фирмами и предприятиями не из Женевы или Лондона, а из Москвы. После этого его уже никому не удастся использовать в политической игре. Я ответил на ваш вопрос?

Я спросил:

— Если все так, для чего вообще эта операция с перемещением? Почему бы просто не объяснить все это самому Назарову? Может быть, это его убедит добровольно вернуться в Москву?

— Объясните. Ничего не имею против. Это было бы идеальным решением.

— Вы прекрасно понимаете, что это должен сделать не я.

— А кто? Сам президент?

— Или человек, достаточно близкий к нему.

— Не уверен, что такой человек согласится лететь на Кипр для переговоров с Назаровым. И не очень уверен, что эти переговоры могли бы кончиться успехом.

— По-вашему, Назаров будет сговорчивей, если мы привезем его со связанными руками и ногами и с кляпом во рту?

— Послушайте, Пастухов, — проговорил Волков, — мы не о том сейчас говорим. Я имею определенные указания и обязан их выполнить. Обсуждать последствия этой акции — не в моей компетенции. И не в вашей. Давайте в этих рамках и вести разговор. У вас есть конкретные вопросы?

У меня были конкретные вопросы. И не один. Но я понял, что он будет отвечать на них так же. Поэтому сказал:

— Нет.

— В таком случае давайте обсудим размер вашего гонорара за эту работу, — предложил Волков.

— По пятьдесят тысяч баксов каждому, — сказал я. — Плюс все расходы.

— Вы сможете обосновать эту цифру?

— Вам кажется, что это слишком много?

— Я сейчас не говорю о том, много это или мало, — возразил Волков. — Я хочу понять, откуда она взялась. Просто потому, что это красивая круглая цифра, или еще почему?

— Если мы попадемся на этом деле, все или один из нас, то получим по двадцать лет тюрьмы. Наши семьи должны будут на что-то жить. Пятьдесят тысяч на двадцать лет — это чуть больше, чем по миллиону рублей в месяц. Не ахти что, но прожить можно.

— В вашем обосновании мне больше всего не нравится слово «если», — заметил Волков.

— Если бы вы знали, как оно не нравится мне! — ответил я. — Но мы должны считаться с этой возможностью.

— Мы уже заплатили двести тысяч долларов за лейтенанта Варпаховского, — напомнил он.

— Вы заплатили не нам. Вы просто оплатили его работу в Чечне. И гораздо дешевле, чем она стоит. Кстати, вы вышибете его из армии так же, как нас?

— Нет. Он будет уволен по состоянию здоровья.

— И на том спасибо, — сказал я.

Волков ненадолго задумался, потом спросил:

— Как я понимаю, вы не даете мне выбора?

— Нет.

— Что ж, я вынужден согласиться. Пятьдесят процентов сейчас, пятьдесят — после завершения операции. Мы откроем для вас валютные счета в Сбербанке.

— Никаких Сбербанков, никаких счетов, никаких пятьдесят процентов. Все — вперед и наличными.

— Вы не доверяете мне?

— Конечно, нет. Если бы я имел с вами дело как с частным лицом, я бы подумал, как ответить. Но вы — представитель государственного учреждения. А сейчас в России госучреждениям доверяют лишь последние идиоты. И их становится все меньше.

На этот раз он думал чуть дольше. Наконец кивнул: