Их чужие дети (СИ)

– Знаю, это происходит потому, что сок поджелудочной железы у будущих мам более вязкий! Вот в этом направлении и надо работать. И твоё предложение насчет томографии тоже считаю неверным! У нас есть УЗИ, для беременной женщины в сочетании с клиникой и лабораторными данными этого вполне достаточно.

Парень хмыкнул и криво усмехнулся:

– Вот из-за таких докторов и смертность увеличивается, всё боитесь взять на себя ответственность! Когда у тебя на руках есть все возможные виды диагностики, ты предлагаешь то, что давно уступает своё место более информативным методам.

– Ну не скажите, – вступила в спор Симонова и оглядела группу. Спорили всего двое, остальные сидели молча, не вмешиваясь и не принимая ничью сторону. Наблюдатели, которые примут любую точку зрения и правильную, и неправильную, ту, за которую выступит большинство или непосредственное начальство. – С помощью ультразвука мы можем увидеть не только малыша, но и узнать, как работают его органы, есть ли врождённая патология, как ведёт себя плацента, в конце концов пол ребёнка мы тоже узнаём на УЗИ. Современные аппараты могут очень многое, поверьте. И да, я полностью согласна с мнением коллеги Лапиной. А какую лекцию вы слушали, Татьяна...

– Александровна, – тихо прошептала совсем недавно ярая спорщица. – Я слушала лекцию профессора Гольцова, Вера Андреевна. Он так точно всё разложил по полочкам, что осталось только высчитать дозы и применить на практике.

Симонова усмехнулась и кивнула – будет тебе практика, девочка, причём такая, что ты и дозы вычислишь, и применишь. Хотя не хотелось бы, чтобы ты встретилась в своей жизни с тяжёлым панкреатитом. Когда и ты, и твоя пациентка находитесь в руках реаниматолога. И хорошо, если тебе встретится такой как Римский, а если нет? Вера Андреевна выдохнула и спокойно закончила занятия, оглядев группу:

– Все свободны. Лапина, задержитесь. Присаживайтесь поближе, у меня к вам серьёзный разговор, Татьяна Александровна.

Татка смешалась, села на стул рядом с профессорским столом и сложила ладошки на коленях. Симонова спрятала улыбку и задала свой первый вопрос:

– А почему вы выбрали нашу специальность?

На что Таня задумалась на секунду, пожала плечами, будто у неё спросили нечто, что в ответе не нуждается, и просто ответила:

– А я другого и не рассматривала даже. Пришлось, конечно, побороться, но в итоге я победила.

Вера Андреевна усмехнулась и вспомнила, как заведующий их кафедрой размахивая руками рассказывал о девчонке, которая пришла к нему и практически потребовала, чтобы ей позволили заниматься акушерством. Почему-то она не говорила о гинекологии, она мечтала именно о работе в роддоме.

– Хорошо, я предлагаю вам свою помощь.

Таня медленно подняла голову и почти с испугом уставилась на профессора, потом сглотнула и прошептала:

– Вы мне предлагаете стать вашей ученицей?

Симонова склонила голову набок и молча кивнула, стараясь прочесть на разрумянившемся от волнения лице ответ на свой вопрос – не ошиблась ли она. Но девушка вдруг резко склонилась вперёд и закрыла лицо ладонями, замерев на мгновение, затем резко выпрямилась и уверенно сказала:

– Я даю вам слово, Вера Андреевна, что вы не пожалеете о своём решении.

Профессор ещё раз кивнула и заговорила так, будто всё уже давно решено:

– Лекции и семинары по плану, книги пока не покупай, моими будешь пользоваться, свою библиотеку соберёшь чуть позже, когда немного разберёшься в этом вопросе. Я по ночам уже не дежурю, но предлагаю тебе... Ничего, что я на «ты»? Прекрасно. Так вот, предлагаю тебе походить на дежурства к нашему врачу Казанцеву Константину Фёдоровичу. С ним же можно и в женскую консультацию сходить. Пока просто посмотреть что к чему, но учти – мои ученики, как правило, из интернатуры выходят уже узнав и попробовав очень многое, я имею в виду и оперативную активность. Муж? Дети? – Татка скривилась, вспомнив о несостоявшейся свадьбе, и отрицательно качнула головой. – Живёшь где? Общежитие?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет, с недавних пор я, так сказать, местная, житель столицы. Квартира после смерти бабушки пока моя.

Симонова вскинула голову и прищурилась:

– Что это значит?

Таня глубоко вдохнула и выпалила:

– После смерти бабушки никто и не интересовался моей жизнью, но недавно отчим вдруг заявил, что квартира в столице для меня одной – это сильно жирно, и потребовал, чтобы я разделила её с моими сёстрами.

– А мама?

Таня грустно усмехнулась и помотала головой – мама за эти семь лет превратилась в чужую постаревшую женщину, которая во всём соглашалась с мужем, стараясь как и в Таткином детстве спихнуть заботы о повзрослевших двойняшках на старшую дочь.