Их чужие дети (СИ)

– Что? – Вера Андреевна подняла солнцезащитные очки и удивлённо уставилась на Иру. – Хотя я, пожалуй, соглашусь с этим орателем. Думаю, что людей ещё можно разделить на категории как лекарства. Обезболивающие, успокаивающее и витамины. А есть люди похожие на рыбий жир. Вот смотришь на него и понимаешь, что он нужный и полезный, а всё равно тошнит и всё тут!

– Согласна с тобой, Вера, готова подписаться под каждым словом. – Мария Владимировна повернула голову и задумалась: – Думаю, что такую же градацию можно провести, используя обычный алфавит. Есть звонкие, есть шипящие, есть гласные, а есть согласные. И как учит нас жизнь, среди согласных очень много глухих.

– Ты права, Маш, ой как права, – ответила Телегина, и женщины замолчали и задумались.

– Спокойно, девчули! – Римская подняла руки вверх и с удовольствием потянулась. – Какая бы жопа ни была в вашей жизни сегодня, в магазинах есть маленькие ёлочки, в супермаркетах шампанское по акции, а в шкафу старая, но нарядная блузка... Болезни лечатся, кредиты платятся, дети взрослеют и умнеют, – да, девочки? – а вы у себя одни. И жизнь не такая и длинная, чтобы тратить её на пустые переживания. Так что живите, любите, ругайтесь, занимайтесь сексом, потому что жизнь клёвая штука!

– Ну знаешь, Наташ, секс в нашем возрасте – это как киндер-сюрприз. Никогда не знаешь, что тебя ждёт – оргазм, судороги или приступ стенокардии, – задумчиво проговорила Вера Андреевна, после чего все дружно рассмеялись.

– Но в чём-то Наталья права, – тут же ответила Телегина. – Иногда становится так классно оттого, что стало так пофиг на то, что было так важно. И хочется сказать тем, кто всё время говорит, что кому надо делать, как стоять, как свистеть: «Граждане! Не стойте поперёк горла! Идите дальше по пищеводу, прямо в...»

– Лилька, не ругайся! – Симонова оглянулась в поисках внучек.

– Можешь не оглядываться, они лучше нас в этой жизни разбираются. А вообще я дожила до седых волос, ноги болят, позвоночник хрустит, а в голове всё те же двадцать три! Одни говорят мне, что я должна быть взрослой. Другие – серьёзной. Третьи – ответственной. Четвёртые – женственной. А я хочу новое платье, винтовку, кофе и чтобы отстали все нахер! И вообще, пошли купаться, девчонки! Так и мужиков от разговоров отвлечём, а то опять о пациентах да об армии трындят наверняка. – Она легко встала и несколько раз взмахнула руками.

– Лиль, ты что-то поправилась? Или мне кажется? – Симонова прищурила один глаз и осмотрела подругу.

– Иногда жизненный опыт откладывается складками у живота, Верка. А что делать? Не всё доходит до головы.

– Мама Лиля у нас стройная как девочка, – усмехнулась Ирина. – Только это и заставляет меня держать себя в руках, а то улопалась бы вкусняшками по самое «нехочу».

– Ф-р-р, тебе это не грозит, пока у тебя шило в одном месте! – Татка выглянула из беседки, ища разбежавшихся детей. – Но даже в выходные надо помнить, что движение – это жизнь. Поэтому слегка подёргивай ножкой, лёжа на диванчике. Любочка, Серёжка, Леночка, зовите пап и дедушек, пошли на речку!

Женщины дружно поднялись и с шутками и смехом спустились к реке. Вскоре к ним присоединились дети и мужья. Павел и Костя притащили удобное кресло для Виктора Ивановича, расстелили покрывала на песке и с разбегу нырнули в тёплую воду.

Татка вышла из воды и легла на горячий песок рядом с мамой.

– О чём думаем? – Она аккуратно отодвинула прядь маминых волос и завела её за ухо. Вера улыбнулась и выдохнула, почувствовав нежное прикосновение дочери.

– Знаешь, я сегодня наблюдала за нашими и думала – сколько всего пережито, сколько потерь, даже горя, а мы всё такие же – смеёмся, шутим, пашем по-старому. И пусть старшее поколение уже на пенсии, а в голове, как Лилька говорит, всё те же двадцать три. Сильные, закалённые жизнью, иногда злые и грубоватые. И я вспомнила, что когда Ахматову спросили, куда девались нежные, неумелые, притягательные своей беспомощностью женщины, те самые – слабый пол, Анна Андреевна серьёзно ответила:«А слабые все погибли, выжили только крепкие...» Печально, наверное, но не для нас.

– Не рассуждай, не хлопочи –

Безумство ищет – глупость судит;

Дневные раны сном лечи,

А завтра быть чему - то будет…

Живя, умей всё пережить:

Печаль, и радость, и тревогу –

Чего желать? О чем тужить?

День пережит – и слава Богу!* – тихо прошептала последние слова Татка и улыбнулась маме. – Не думай о дурном, всё будет хорошо. Вы с папой меня всегда этому учили. И не в слабости и силе счастье, счастье в вере и в том, что тебя всегда поддержат.

– Хорошие стихи. Правильные. А где дети?

– Скачут в воде! Девчонки уже Димке синяков наставили, наверное, ныряя с его плеч. Боже мой, Димке уже восемнадцать! Как быстро бежит время и растут наши дети. Любочка, осторожней, дочка! – Татка с улыбкой вскочила и побежала к реке, откуда раздавался смех и детский визг.