Их именами названы корабли науки

Автору этих строк пришлось плавать в Западном районе на небольшом моторно-парусном судне «Мурманец» в роли начальника экспедиции под названием «Ледовый патруль Запада». Мы вышли из Архангельска в июле, прошли вдоль западного берега Новой Земли до мыса Желания. У залива Вилькицкого нас обстрелял немецкий самолет. На мысе Желания мы снабдили полярников всем необходимым для продолжения работ, так как за месяц до этого немецкая подводная лодка зажигательными снарядами сожгла некоторые строения станции и часть имущества сгорела. Отсюда мы пошли на запад, фиксируя неровную кромку льда Карского моря, затем повернули на восток, миновали пролив Вилькицкого, пересекли море Лаптевых до Новосибирских островов и для бункеровки зашли в порт Тикси. Оттуда мы снова направились в пролив Вилькицкого. Руководство штаба морских операций поручило нам патрулировать поперек пролива Вилькицкого. Одновременно мы должны были встречать суда, идущие с востока. Они становились на якорь у островов Комсомольской Правды. Когда их накапливалось до десятка, мы приходили к мысу Челюскин и сообщали на Диксон, чтобы высылали военный конвой для каравана. А сами снова ходили поперек пролива Вилькицкого, наблюдая, не появится ли немецкая подводная лодка. Все суда прошли, а мы все оставались в проливе. Лишь в середине октября нам разрешили идти на Диксон. Были туманы и низкая облачность, большую часть суток было темно, и наш мелкосидящий кораблик, постукивая мотором, пробирался через шхеры к Диксону. Ночью мы прошли без огней через узкий пролив Превен, отделяющий остров Диксон от материка, и спокойно бросили якорь в бухте Диксон среди судов, оставленных на зимовку. Ранним утром я явился на берег в штаб и доложил о прибытии.

Наше прибытие удивило всех, так как береговые посты нас не заметили, а наш передатчик, как и на всех судах, был опечатан — донесения мы передавали, заходя на береговые станции. На другой день бухта замерзла, и мы остались на зимовку. Зимовала наша небольшая группа на берегу, рядом с домом штаба. Здесь я особенно близко сдружился с Сомовым и его женой — Серафимой Григорьевной. Я преподавал на учебных курсах для моряков зимующих здесь судов гидрометеорологию и географию. С возвращением солнца мы организовали съемку толщины льда в бухте Диксон. В начале марта 1944 года первым самолетом, прибывшим с юга, я улетел в Красноярск. Оставшиеся на Диксоне гидрологи — Сомов, Дралкин, Сычев — произвели без меня повторную съемку толщины ледяного покрова в бухте.

Поздней осенью 1944 года с последним караваном штаб перебрался в Архангельск. Сомов вернулся в Ленинград, в ставший теперь уже родным Арктический институт. Закончился «диксонский период» в его жизни.

Несмотря на трудности, опасности и невзгоды этого времени, М. М. Сомов с теплотой вспоминал Диксон.

«Диксон не вызывал того манящего интереса, с которым неизбежно связано посещение незнакомого места. Но с Диксоном у меня было связано нечто большее. Там я побывал в 1938 году, прожив около двух недель в томительном ожидании самолета, на котором должен был лететь на ледовую разведку. Здесь жили друзья, с которыми я не только коротал свободные минуты, но и трудился плечом к плечу на всех авральных работах. Наконец, Диксон был местом моего первого знакомства с Арктикой. Словом, уже тогда в слове „Диксон“ для меня было что-то родное и близкое.

В то время, конечно, я не подозревал, что с Диксоном судьба меня связала на долгие годы, что здесь мне придется бывать ежегодно на протяжении семи лет и однажды провести там длинную полярную ночь. Позднее на моих глазах в жизни острова совершались большие события. Расширялась полярная станция, создавался настоящий авиапорт, строились порт, новые дома, росло население.

Я видел Диксон, поглощенный мирным созидательным трудом. Видел его и под огнем вражеских снарядов, готовым принять неравный бой с противником. Здесь я встречал друзей с безжалостно расстрелянных и сожженных полярных станций, друзей, чудом спасшихся с потопленных немцами судов. Отсюда сам не раз уходил, провожаемый друзьями, в плавание, которое легко могло стать для меня последним. Здесь проводил я бессонные ночи, с тревогой следя зa сигналами с наших самолетов, обследующих море на пути караванов».

В 1945 году М. М. Сомов за самоотверженную работу в период Великой Отечественной войны был награжден орденом Красной Звезды, медалью «За оборону Советского Заполярья», медалью «За победу над Германией» и получил нагрудный знак «Почетному полярнику».

ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ К СЕВЕРНОМУ ПОЛЮСУ