Их невинная секретарша

Прошло чуть больше недели с того момента, как они появились на пороге ее дома, а Бэлль уже успела привыкнуть к их присутствию: то кто-то из них разговаривает по телефону, стоя перед холодильником, то уютно устраивается в ее любимом кресле с чашкой кофе и ноутбуком. Но с той минуты, когда она сказала, что не видит у их отношений долгосрочной перспективы, что-то изменилось. Они заняли комнату, максимально удаленную от ее спальни, и выходили оттуда крайне редко – только для того, чтобы поесть и поспать. Если Бэлль набиралась смелости попросить их о помощи в каком-то деле, они вежливо соглашались и помогали, но не более того: не пытались ни заигрывать с ней, ни даже просто поболтать. Они больше не старались рассмешить ее или украсть мимоходом легкий поцелуй. Они больше не следовали за ней по пятам и не смотрели голодными глазами. Временами ей казалось, что они ее просто не замечают.

По окончании рабочего дня мужчины действовали по отработанной схеме – у каждого были свои обязанности по дому, и они выполняли их с ответственностью благовоспитанных соседей по квартире. К Бэлль они обращались с отстраненной вежливостью. И ей не в чем было их упрекнуть – разве только в эмоциональной пропасти, которую они вырыли между собой и ею.

С момента пробуждения и до момента отхода ко сну Бэлль хотелось кричать от разочарования и огорчения. Ее сердце было готово вырваться из груди. Так продолжалось до полуночи. А потом они переставали быть соседями по квартире и приходили к ней в спальню в качестве любовников. Каждую ночь они демонстрировали ей искусство соблазнения – ласкали тело, стонали, как им хорошо с ней – до тех пор, пока Бэлль не теряла способности ясно мыслить. Они дарили ей наслаждение руками, членами, языками. Они растягивали ее анус постепенно увеличивающимися в размерах пробками. Они устраивали ей порку. Они связывали ее, и она принимала их так, как им хотелось. Занимаясь с ней любовью, они овладевали Бэлль полностью: и душой, и телом.

Занимались сексом – мысленно поправила себя Аннабель. Они занимались сексом. Эти мужчины больше ни разу не упоминали о любви. Они приковывали ее к кровати и доводили до такого экстаза, что она могла только выкрикивать их имена. Каждый день они добавляли новые игрушки в свою коллекцию и безжалостно испытывали их на ней. Они учили ее тонкостям отношений, построенных на добровольном подчинении, каждую ночь играя роль ее Домов. И хотя Эрик и Тейт по-прежнему оставались ночевать в ее комнате, они больше не обнимали ее так, как раньше, а просто спали рядом, чтобы она чувствовала себя защищенной. Тейт даже притащил в комнату раскладное кресло и приноровился спать в нем. Когда череда оргазмов завершалась, Келлан всегда уходил. Заставлял ее кричать до хрипоты, до боли в горле. А потом уходил в свою комнату, и она не видела его до самого утра – до того момента, когда он приветствовал ее в коридоре вежливым кивком, словно они были едва знакомы.

Когда их тела сплетались, Бэлль могла думать только о том невероятном наслаждении, которое они ей дарили. Когда они были в одной постели, она не думала о будущем. Она жила настоящим. Здесь и сейчас. Но это «здесь и сейчас» превратилось в тюрьму для нее. Оно угнетало и приводило в уныние. Устало вздохнув, Бэлль отошла от кухонной раковины и села за стол. Ее охватило беспокойное предчувствие. Несколько дней назад она сказала Тейту, Эрику и Келлану, что не может вернуться с ними в Чикаго. Бэлль до сих пор была уверена, что к прежней жизни вернуться уже не сможет, и теперь со страхом ждала того момента, когда они уедут. А они уедут. Потому что скоро они поймут, что она не та женщина, которая им нужна. Несмотря на странности Тейта и нежелание Келлана сближаться, эти трое – единое целое. И никогда не будут счастливы по-другому. Поняв, что она не вписывается в их жизнь, они уйдут навсегда.

Жизнь – несправедливая штука. Бэлль поняла это еще будучи девчонкой. Она видела, как жестокая судьба лишила счастья ее мать, которая после смерти отца потеряла смысл и цель в жизни. Аннабель подозревала, что с ней произойдет то же самое, когда эти мужчины соберут вещи и отправятся домой.

В дверь поскребся Сэр. Бэлль встала, чтобы впустить его и постаралась побыстрее закрыть дверь, чтобы ночная сырость не проникла в дом. По крайней мере, кондиционер вроде бы заработал, и это стало маленьким чудом. Сэр зарычал, и Аннабель увидела очертания проклятого кота, бродящего в темноте двора. Этот гад, казалось, получал удовольствие, доводя собаку.

Дверь кухни распахнулась, и вошел Эрик. Взяв из холодильника пиво, он сказал: — Спасибо, что помыла посуду, — его слова прозвучали до боли вежливо.

— Спасибо, что приготовили ужин. Все еще работаешь?

Он кивнул. — Да. Слушание с моим участием отложили до понедельника, но я должен быть там утром. Я уже купил билет на самолет – меня пару дней не будет. Справишься?