Их невинный подарок (СИ)

Много девчонок видел, но эта… Не удивительно, что за ней такая слежка. Нельзя такую никому отдавать. Охрану, лучше человек сто. И под замок. И замуж, красивым украшением в дом.

– Ник! – не выдерживает, ругается. – Ты ответишь? Он действительно…

– Нет, бля. Ничего подобного. Никакого аукциона. Тебя не будут за деньги продавать, как товар.

– Но… Я слышала разговоры.

– Аукцион существует. Давид, как раз им и занимается. Его бизнес, но там всё добровольно. Девки приходят за деньгами, мужики за сексом. Никто насильно не заставляет никого. Считай, что там заключаются сделки. Выдыхай, красивая.

Или нет.

Когда задерживает дыхание, её грудь приподнимается. Будто вот-вот выпадет из платья, покажет всё красоту.

– Ты его дочь, Карина, а Устиновы должны хранить честь и всё такое. Если его дочь выйдет замуж не девственницей – полетят головы.

– Я не Устинова. У меня осталась фамилия отца. Поэтому отчим злится? Если бы у меня была его фамилия, всё было бы проще?

– Нет.

Отрубаю, не желаю давать девчонке надежду. Нихрена не поменялось бы. Может, стало бы даже хуже. Потому что она вошла в семью, должна отвечать всем требованиям.

Красивая. Молчаливая. Декор.

А по ночам согревать постель своего мужчины.

Больше никаких задач. И прав тоже нет.

– Ты его дочь, неважно кровная или нет, с фамилией или нет. Часть семьи и должна научиться вести себя правильно.

– Ага, а братья меня воспитают, - прислоняется к камину, пока я вожусь с дровами. – И как они… То есть…

– Ничего криминального, почти. Ты должна стать послушной и покорной, вот и вся задача. А твои братья, - усмехаюсь, качаю головой. Она даже не знает их, а уже дрожит от одного упоминания. – Должны объяснить всё. Силой, если будешь плохо понимать.

Вздрагивает, словно я её ударил.

Отворачивается, её плечи опускается. Хочется подскочить, утешить. Такие красивые не должны грустить. Сиять, улыбаться. Отправлять, блядь, на войну за неё.

Но сдерживаю себя на месте.

Сегодня мы уже перешли грань с братом.

Перескочили.

Просто потому, что была в наших руках. Дрожала, смотрела глазищами, облизывала губки. Такая вся невинная, хрупкая. Таких трахать хочется и защищать. И под венец тащить тоже.

Чтобы другому не досталась.

Но нельзя.

Втягиваю воздух, запах древесины. Напоминаю себе, что её нельзя трогать.

Не смотреть. Не касаться.

Не моя.

– Просто научить поведению? Всё, что будут делать мои сводные братья?

– Да, поведению, правилам. Порядкам, как ты должна себя вести и что говорить. Развращать тебя никто не будет.

– Угу, и вы тоже ничего такого не делали…

– Есть претензии, красивая? Хочешь высказать их семье?

– Нет! Не хочу.

– Вот и отлично. Никто тебя не тронет. Просто научат, какой ласковой ты должна быть с мужчинами.

– Мужчинами? Ты же сказал, что аукциона не будет, что…

– Не будет. Зачем тебя порочить и отдавать кому попало? Ты не товар, ты дочь Устинова. Тебя не продадут за деньги, а обменяют на империю.

Хлопает ресницам, приоткрывает губки. Что ж ты делаешь, красивая? Сейчас все мысли только о том, чтобы опустить Карину на колени. Толкнуться на всю длину, заставить принять.

Сжимаю пальцами кочергу, сдерживаю порочное желание.

Не смотреть. Не касаться.

Не моя.

– Что? В каком смысле обменяют? Я не…

– Тебя выдадут замуж, красивая. И твое желание никто слушать не будет.

Карина дергается от моих слов, мотает головой. Словно пытается убедить, что ничего такого с ней не сделают. Но хрен там. Она единственная девочка в семье Устиновых. Пусть и приемная.

Как в средневековье, бля.

Когда семьи договаривались и обручали детей для собственного блага. Тут, правда, не ребенок ей достанется. И не пацан. И даже не молодой мужчина. Старый урод, который бесил.

– Это не правда! Ты лжешь. Я…

– Не слышала разговоров о свадьбе? Никогда? Ни одного намека, красивая?

Девчонка сдувается, а нижняя губа подрагивает. Значит, слышала. Не воспринимала в серьез или думала, что никто не заставит. Главное, что теперь начинает понимать.

Она вошла в семью, где не особо ценили мнение девушек. Конечно, никто не позволит навредить малышке. Никакого избиения или прочей мути, пережиток прошлого.

Но существует масса других способов, которыми можно напугать и заставить подчинятся. Грязных, пошлых и диких способов.

И нутро рвет от нежелания, чтобы это произошло с Кариной.

– У твоих братьев одна задача – объяснить, как ты будешь благодарить за это отца и мужа. Чтобы ни одного протеста. Свадьба это во благо тебе и прочая чушь.

Фыркаю, не сдержавшись. Брак во благо, конечно. И никаких других причин, совсем. Никакой жажды к деньгам, с одной стороны, и ублюдской тяги к молоденьким, с другой.

Карина отворачивается, остается спиной ко мне. Её плечи подрагивают, пока девчонка обдумывает всё сказанное. Дрожит и втягивает воздух. Переживает, что всё произошло именно так.

Её не стоит трогать, нельзя. Но я всё-таки поддаюсь, подхожу ближе. Крепко сжимаю в объятиях, втягиваю легкий запах духов. Даже не отталкивает, настолько поражена.

– Не хочется замуж, красивая?

– Это всё… Это бред! Нельзя выдать замуж без согласия!