Их пленница (СИ)

Она была очень эластичной, мягкой и легла на постель волнами, когда я ее расстелила, чтобы рассмотреть. По правде сказать, я такого богатства раньше не видела. Она мне так понравилась, что я упала сверху и сгребла ее в охапку, хохоча, пока мальчики, посмеивались, наблюдали, как я дурачусь.

— Знаешь, почему люди стали носить мех? — спросил Зверь. — Чтобы быть на нас похожими, они нам подражали. В ней не замерзнешь.

За эту красоту я была готова расцеловать обоих.

Кир не соврал: я в ней не мерзла.

Следующей ночью я сидела в этой шубе под облетевшей яблоней и смотрела, как мальчики пожирают окровавленный снег и разгребают его лапами, внюхиваясь в запахи. Воздух пах зимой, хвоей и кровью.

Следующее зимнее воспоминание было не менее приятным.

Рождество и Новый год. Несколько недель праздника, музыки, карнавалов — ах, что за Новый год был! Между пьянками мы отдыхали, пили чай с апельсиновой цедрой или глинтвейн с корицей и имбирем, топили камин, ели и спали. Мне очень нравились булочки: с корицей и ванильным кремом. Крендельки, печенье, новогодний штрудель… Кухня «Авалона» пекла все, что я просила. А метель царапала стекло с той стороны окна.

Мне было уютно. Я наслаждалась душистым чаем. Наслаждалась вкусами, запахами, как теперь воспоминаниями. Все, что мне осталось.

В новогоднюю ночь на мне было блестящее коричнево-медное платье, сияющее, как маяк в ночи. Черные туфли с каблуками по последней моде из дорогой, приятно-пахнущей итальянской кожи. Такие легкие и удобные, что я плясала в них всю ночь и ноги не болели.

Мои волосы расчесала, завила и заплела мой стилист. Яркий макияж, казалось, состоял из одних блесток. Я была так красива… Я самой себе нравилась.

Каждый миг, каждое мгновение я была счастлива в ту ночь.

Мальчики пили абсент, а я шампанское. Когда мы ввалились в номер, в голове шумело от музыки, выпивки и смеха. Лучший Новый год в моей жизни. Это они сделали меня счастливой, показали мир, который я не знала прежде — мир, где можно быть защищенной и сытой, красивой и воздушной. Не думать о завтрашнем дне.

Многих моя судьба пугала. Но по-настоящему счастливой я стала там.

Первое превращение меня шокировало.

Я и прежде знала, что это не слишком красиво, но некоторые нюансы знают только посвященные. Мне, в тот момент человеку со стороны, многое было неизвестно.

Скажу откровенно, я была польщена.

Не все удостоены чести видеть, как человек становится зверем. Тем более, оба сразу.

Это зрелище для близких, родных, друзей — очень интимное и не в том, сексуальном плане. А куда глубже. Своей наготы они не стеснялись так, как изменений тела — глубокого преображения, в которых были беззащитны. И не в плане физическом, нет. Превращение — это откровение самой сути.

В общем, так просто это не объяснишь. Это надо видеть.

Все произошло там, под моей любимой яблоней. Двое моих любимых мужчин разделись донага. Оба в крови — не в своей, в чужой. Перед этим они убили и принесли оленя — крупного самца с раскидистыми рогами. Подогнув ноги, он смотрел стеклянными глазами в серое небо. Больше всего в память врезались неестественно вывернутая шея и вывалившийся из открытой пасти язык. Прежде я представляла охоту иначе… А добыча, как ни крути — это чей-то труп.

Зверь скрестил руки на груди, он смотрел на меня, открыв красивый, словно очерченный карандашом порочный рот. Пряный осенний ветер трепал шерсть на загривке оленя, трепал волосы возлюбленного. Сладко тянуло яблоками и пожелтевшей листвой. Время осени, время собирать урожай и охотиться, пока дичь жирная и не ушла на юг.

Руслан стоял, расставив мощные ноги и опустив руки вдоль тела. Он смотрел под ноги, а не на меня. Я видела лишь опущенные ресницы и крепко сжатый рот — он готовился к боли. Взгляд застыл на туше оленя.

Первые изменения они встретили неподвижно и молча.

На мощных телах — ногах, предплечьях и торсах вздулись вены. Это ожившие мышцы, которые двигались под кожей, как змеи, вытолкнули их на поверхность. Жилы напряглись, выступая на шее, запястьях. Зверь вдруг опустился на колени. Теперь и он смотрел на тушу.

Оборотень не сразу становится зверем. Раньше я этого не знала. Мне казалось — раз и готово. Максимум — десять минут мучений. Оказалось, человек не сможет стать зверем, если у них разница в весе. Зверь и Руслан не могли измениться до конца, если при этом не ели.

Они это называли — дожрать вес.

Их черты исказились, лопнула кожа и из мест порезов выступила кровянистая слизь. Она облегчит превращение, но это только первый этап. Постепенно черты менялись, они утрачивали человеческий облик, но и не становились тигриными. Полу-люди, полу-звери.

Кирилл стонал, опустив голову. Затем и Руслан к нему присоединился и встал на колени рядом. Туша оленя закрывала его до пояса.

Он заорал от боли первым — не стесняясь, в полную силу до выступивших на шее жил. В еще человеческом рту прорезались звериные зубы — клыки и все, что вокруг. Он сделал выпад и вцепился оленю в бок. С другой стороны к нему присоединился Кир, они рвали оленя так, что содрогалась туша.