Их пленница

Я окинула номер взглядом убийцы — меня интересовало, не прячется ли здесь еще кто-то. Например, отец львов. Но здесь только мы. Чтобы отвлечься от интерьера, будто выпрыгнувшего из эротического фильма, я обернулась к братьям.

Они вошли следом: Марк раскованно улыбнулся, Александр оценил меня сверху донизу, словно уже представлял мое голое тело на красном бархате… Полегче, парни!

— Вы сказали, будет разговор, — напомнила я.

— Пойди… Закажи вина, — вскользь бросил Марк, но брат мгновенно понял и вышел за дверь, хотя можно было и по телефону это сделать.

Учтиво улыбнувшись, как умеют только богачи и политики, он пошел к кровати. Очень продуманная улыбка: шикарная и полная превосходства, но неуловимого, чтобы не обвинили в снобизме.

— Прошу прощения, Оливия, — он начал расстегивать пиджак. На широких плечах они хоть и неплохо смотрятся, но крупным мужчинам в них неудобно. Марк дал понять, что хочет остаться в неглиже — то есть, в рубашке.

Ничего ужасного не происходило, но я насторожилась. Я слишком давно с оборотнями, шкурой научилась чувствовать их настроение. Марк скрывал эмоции, но от него исходило ощущение опасности.

Он сердился. Я чем-то ему досадила? Изголодался по сексу, а я тяну? Или я ни при чем, а злится он на кого-то другого?

Марк подошел к французскому окну, забросив пиджак на плечо, и уставился наружу. Мне стало зябко, и я обняла себя за плечи.

— Подойдите, Оливия. Красивый вид, не правда ли?

Я неуверенно приблизилась — без особого страха, но растерянно. Он положил ладонь на плечо и подвел ближе к окну. Вид, как вид. Внизу расстилался ночной город, а это всегда красивое зрелище.

— Я понимаю ваши сомнения. Вам может казаться предательством наше предложение. Но они не сумели защитить собственное дитя. Они вас не заслужили.

— Я думала об этом, — призналась я, глядя в темноту.

Я вдруг ощутила странное единение с ним — как будто мы вместе оказались в пустоте и делимся самым сокровенным, а вокруг ничего нет. Родство душ.

Да, я думала, что парни предали меня. Бросили. Может быть, это всего лишь мысли обиженной женщины, но разве моя обида не стоила того? Руслан считал, что нет. Он меня не слышал. У них давно своя жизнь, где нет места мне. Любимый клуб у Руслана, больные игры у Зверя. Я не знаю, можно ли склеить разбитое, если вас было двое. Но точно могу сказать, что втроем это тем более невозможно.

Марк повернул меня к себе лицом и взял за плечи.

— Оливия…

Не знаю, что он хотел сказать — мне показалось, он желал поцелуя. Марк смотрел на мои накрашенные губы.

— Скажите, — прошептала я. — Вы рассказали всю правду о дочери?

Только сейчас Марк взглянул мне в глаза. Я едва дышала, чувствуя ледяное дыхание на влажных губах.

— Что заставляет вас сомневаться?

— Смерть Леонарда, — прямо сказала я. — Вы убили его слишком быстро.

— И все? — он насмешливо поднял густые брови. — Он вас оскорбил, а мой брат еще молод. Он снес ему голову на эмоциях.

Голубые глаза были такими ясными. Слишком честными для нашего дрянного мира, где деньги дороже чести. Так что глупая отмазка. Я опустила глаза, но голову не смогла — Марк взял меня под подбородок.

— Вы мне не верите?

— Сегодня вы спрашивали, что я делала, — вспомнила я разговор в ресторане. — Я съездила к Леонарду, и нашла бумаги. Материалы по делу. Он утверждал, что дочка могла выжить.

Я едва взглянула ему в глаза — в глубине они потемнели. А мне захотелось проверить его, как сегодня я проверяла Руслана. Поверит или нет? Или его разозлит, что я копаюсь и копаюсь в прошлом, вместо того, чтобы удовлетворять их с братом.

— Я не думаю… — осторожно начал Марк.

— Я была у могилы… Она пуста.

— Пуста? — он недоверчиво прищурился. — Вы уверены? Оливия, прошло много времени… Но если вы правы, я найду вам дочь. Если она жива — это замечательно.

Он улыбнулся — искренне, белозубо. Марк любовался мной с таким наслаждением, что я усмехнулась. Прикрыв рот рукой, я опустилась на кровать. Мне нужно было перевести дух, потому что неподдельная радость Марка от новости, что ребенок может быть жив, сбросила камни с моего сердца.

Марк упал на колени и взял меня за руки.

— Если она жива, мы найдем ее. Но раньше времени не стоит надеяться, дорогая. Это неконструктивно.

— Я понимаю, — усмехнулась я. — Просто… Ничего не могу с собой поделать.

— Я хочу увидеть это место…

Открылась дверь, и я подняла глаза: Александр вернулся с бутылкой вина и тремя бокалами.

— Чудесная новость, — бросил Марк через плечо. — Оливия сказала, что ребенка нет в могиле. А следователь оставил записи, из которых следует, что он может быть жив.

— Она, — поправила я.

— Конечно. Утром съезди на место и разберись. Я хочу знать, что случилось с могилой.

Марк гладил мне руки и смотрел в глаза, а я, вместо того, чтобы ответить тем же, вдруг уставилась на Александра.

Он остолбенел в дверях, в одной руке охапка бокалов, в другой — темно-зеленая бутылка. Рот открыт, словно он получил неожиданную весть. В номер он входил с улыбкой, но теперь выглядел обескураженным.

— Что?.. — пробормотал он. — Вы раскопали могилу?

— Я не могла этого оставить, — сказала я. — Вы понимаете?