Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова

Я уже писал Вам, что моя встреча с профессором Жоровым мало дала нужной нам информации. В своем разговоре со мной он сослался на отсутствие крупномасштабной карты, с помощью которой он мог бы вспомнить отдельные моменты последних событий в группе Ефремова. Я поспешил заверить Исаака Соломоновича, что такая карта у нас есть, на что Жоров моментально среагировал и, разведя руками, сказал, как бы по секрету: «А знаете ли, сколько мне лет? Память совсем не та стала. Ох уж этот склероз…»

Боюсь, что не смогу я быть вам хорошим помощником».

Моя излишняя любознательность, касающаяся личности профессора, не прошла даром.

Однажды я получил письмо с московским штемпелем, где была короткая записка на отличной мелованной бумаге:

«Брось свою мышиную возню. Не вам заниматься подобными вещами. Лучше займитесь другими, более легкими делами».

Не могу сказать, что мои интересы к Жорову объясняются только его словами о «предателе» полковнике Ушакове. Мы наслышались разных баек о тех событиях, но мне запали в душу слова одного местного жителя, жившего в 1942 году в дер. Горнево. Дыша в лицо самогонным перегаром и перемешивая разговор сочным матом, он говорил

о многом, но в пьяной его речи были слова и о гибели группы Ефремова: «Была там у них одна стерва… Врач, кажется. А уж еврей, то это точно. Немцы у нас в доме стояли, когда привели этого гада. Сам к деревне пришел, сдался. Много он говорил о своих, об Ефремове… Говорил, что бояться немцам нечего, еле живые идут к фронту наши бойцы… Про самого командующего что-то говорил. Немцы очень довольны были, один даже по плечу похлопал эту… сволочь».

Позднее я увидел этого товарища трезвым, но разговорить его уже не удалось. Как о нем сказали местные люди: он из тех, кто может говорить только спьяну. Кто знает, быть может, я действительно ошибаюсь? Может быть, Исаак Соломонович на самом деле вполне положительная и порядочная личность, а мы, охламоны, занимаемся черт знает чем… Совсем недавно узнал, что Ваш хороший знакомый – Борискин А.И. – видел профессора Жорова в концлагере в Бобруйске. Это уже что-то новенькое для меня, хотя и не говорящее опять ни о чем серьезном. Вопрос с Исааком Соломоновичем так и остается открытым. А Ваше мнение? Ваш Краснов».

А вот письмо бывшего работника Смоленского областного партархива Н. Галицкой к Краснову Александру Николаевичу:

«11 марта 1985 года

Приветствую Вас, уважаемый Александр Николаевич!

Внимательно прочитала Ваше письмо и приложения к нему. Хочу вначале сообщить Вам о дополнительных источниках, о 33-й армии генерал-лейтенанта Ефремова…

Получив разрешение Ставки на выход из тыла противника, генерал-лейтенант Ефремов повел войска к линии фронта, где по договоренности навстречу им должны были прийти войска 43-й армии и помочь им; таким образом, выйти с наименьшими потерями людских резервов. Выходила 33-я армия тремя колоннами, одна за другой с 2-часовым интервалом по времени. Вели их проводники из местных жителей – партизаны.

Первая колонна, которую вел командир местного партизанского отряда Холомьев, удачно совершила свой рейд и вышла в расположение 43-й армии.

Вторая колонна во главе с командармом Ефремовым, преследуемая крупными силами неприятеля, продвигалась вперед с тяжелыми боями. Генерал был ранен. Солдаты, сменяясь, несли его на шинели. В самую критическую минуту он покончил с собой. Солдаты похоронили его в лесу недалеко от села Слободка Знаменского района (ныне Угранского района). Колонна рассыпалась по лесу. Какая-то часть солдат и офицеров смогла перейти линию фронта, другие ушли западнее и влились в партизанские отряды; значительная их часть погибла, а большинство солдат и командиров было пленено немцами…

Теперь о Жорове. На мой взгляд, он – сомнительная личность. Многое скрыл, в частности, что вместе с пленными он попал в Вяземский концлагерь в сопровождении немца. Логически рассуждая, ему немцы даровали жизнь за обещание работать на них. Отсюда и знаки их внимания: ему вернули обмундирование, дали подводу и сопровождающего.

Думаю, что в вяземском лагере он установил пофамильно всех командиров и выдал их немцам. Опасаясь, что его могут разоблачить однополчане, он попросился в другое место, возможно, что даже в Темкино, в русскую больничку, как он выражался. Втерся в доверие подпольщиков, вошел в состав патриотической группы. Затем через жену Кирика установил с ним и Бобылевым связь и приложил руку к их гибели.