Их «заказали» в кафе

Жили они в разных общагах, потом получили комнату в коммуналке. А после рождения двойни — квартиру здесь, в Солнцево. Валюн хоть и выпивал по праздникам, мужик был работящий и основательный. Жильё содержал в полном порядке, да ещё и участок они взяли. Там тоже дом построили, огородишко развели, насадили яблонек да вишенок.

Но на заводе вдруг всё пошло прахом. Валюн попёр против начальства, когда стали задерживать зарплату, и с ЗИЛа вылетел. Супругу и двоих пацанов нужно было кормить, и по протекции приятеля он устроился на останкинский мясокомбинат. Счастье вновь улыбнулось Еропкиным — удалось сыновей устроить в Суворовское училище, и в доме появились деньги.

Валентин всё же нашёл в себе силы дотащиться до кладовки. Потихоньку прикрыл дверцу, проверил ружьишко — всё в порядке. Промасленная тряпка не развёрнута, рогожка перевязана верёвочкой, сверху навален разный хлам. Только если знать, где искать, можно обнаружить. Но кто знает, кроме самого Валюна?

Тамарка со страху бы умерла, но ей и невдомёк — она в этот ящик не лазает. А в ящике целый склад — патроны, несколько толовых шашек, финка. Для ходки в зону вполне хватит, особенно теперь, когда по всем подвалам ищут гексоген. Но тот приятель, что на мясокомбинат устроил, год назад попался дуриком при гаишном шмоне. Нашли в его багажнике обрез с патронами, кое-что ещё в погребе, и упекли на восемь лет.

Валюн понятия не имел, что конкретно натворил его бывший кореш, но поддался на уговоры и спрятал часть арсенала у себя, чтобы тому ещё больше не навесили. Теперь лучше всего отвезти всю эту гадость в лес на машине и закопать, или в реке утопить, потому что надоело трястись днём и ночью. Доказывай потом в ментовке, что приятель отдал на хранение. Скажут, что все так врут, а сами пособничают бандитам и террористам.

— Валь, есть будешь? — крикнула с кухни Тамара. — Я картошки пожарила.

— Да нет, мутит. Огурчика если только… — Еропкин, похрустывая огурцом, вернулся в спальню, рухнул поверх одеяла.

А, с другой стороны, нехорошо без спросу выкидывать добро. Ведь если бы не тот друг-благодетель, не попал бы Еропкин на нынешнее денежное место. Раньше в водителях у известного сутенёра Магомеда Гаджиева числился именно Васька Перов. И как-то невзначай, незадолго до ареста, обмолвился он в присутствии хозяина насчёт Еропкина. Мол, он в Кашире баранку крутил и был на хорошем счету.

После того, как Ваську забрали, Гаджиев разыскал Валюна и предложил ему уволиться с мясокомбината. Еропкин так и сделал, о чём ещё ни разу не пожалел. Работа чистая. Зарплата приличная, можно себе ни в чём не отказывать. Тамарка повеселела, снова почувствовала себя человеком, хозяйкой в доме. И мальчишек приодела — не хуже других…

В дверь позвонили, и Еропкин вздрогнул — кого ещё несёт? Новым гостям он не был рад, ещё не отдохнул от вчерашних. И потому надеялся, что это к Томке забежала соседка за луковицей или щепоткой соли. Но в прихожей забубнил мужской голос, вроде бы даже знакомый, только Валюн никак не мог понять, чей именно. Простучали шаги по коридорчику, дверь распахнулась, и в проёме возник плотный высокий парень с чёрными усами подковой — их участковый, старший лейтенант Оноприйчук. Из-за его мощного плеча с погоном выглядывала перепуганная Тамара.

— Ну, що, Валюн? Здоровеньки булы!

Лёня Оноприйчук сиял, как медный самовар, а у Еропкина сразу же отнялись ноги. Он живо представил чулан, металлический ящик, его содержимое — и окончательно пал духом. Так и знал, что этим кончится! Побывал всё-таки кто-то из гостей в кладовке, доложил участковому, и тот заявился с утра пораньше.

— Здорово, командир! — угрюмо отозвался Еропкин.

— Ну и що ж ты такий смурный? Я чуял, погудели вы вчера — на весь дом. Соседи три раза в милицию звонили! Ты що ж порядок нарушаешь?

— Ну, виноват, если было чего!..

Еропкин был готов заплатить какой угодно штраф, лишь бы Оноприйчук поскорее убрался из квартиры.

— Виноват, виноват! Придётся и отвечать, — добродушно сказал участковый. — Собирайся-ка, Валентин, поедем к нам. Тут недалече, ты знаешь…

— Куда, командир? — Еропкин не сразу понял. — Зачем ещё?

— Та документы оформить треба! — объяснил Оноприйчук. — Протокол якись составим, щоб не шумел по ночам. В три часа кончил плясать!.. Одевайся, я отвернусь.

— Я не баба, чтоб отворачиваться.

Еропкин, преодолевая головокружение, роняя то брюки, то рубашку, принялся одеваться. Тамара, всхлипывая и шёпотом причитая, отправилась домывать оставшуюся со вчерашнего вечера посуду. Оноприйчук неторопливо прохаживался по комнате, время от времени поглядывая в окно, нюхал хризантемы и явно демонстрировал своё расположение к Валентину.

А тот, в свою очередь, никак не мог сообразить, когда именно приезжала милиция, и сетовал на собственную невоздержанность к спиртному. Лишь бы поскорее закончить формальности и не опоздать в кафе! В двадцать два часа он обязан выехать с девочками по первым трём адресам…