Их заложница

— И когда смотришь на меня так тоже хочу, — произносит и одним резким движением заводит руку за спину и хватает за шею, вынуждая откинуть голову.

Смотрит мне в глаза, прожигает взглядом и… целует. Терзает мой рот, пробует на вкус, вбивается языком. Я ерзаю и непроизвольно придвигаюсь ближе, упираюсь бедрами в него, чувствую, как в клитор толкается каменный член. Этого хватает для дикого всхлипа, рвущегося из груди, для того, чтобы я обхватила его за плечи. Виктор делает движения бедрами, его член снова ударяет по клитору, и я начинаю дрожать, хватаюсь в агонии за его плечи, дико отвечаю на поцелуи.

Его тяжелая ладонь ложится на поясницу, двигает меня к себе и не позволяет шелохнуться. Его член вдавлен в мою ноющую промежность, но он не двигается, только надавливает, терзает, мучает, заставляет желать большего и сгорать от желания взорваться. Мне кажется, что я не выдержу этого и ненавижу себя за те чувства, что испытываю. За это помешательство, что происходит между нами.

— Ты моя жена, — произносит он так, будто я это забыла. — И я помню обещания, что давал тебе.

Я смотрю на него полузатуманенным взглядом и не понимаю, к чему он клонит. Мое тело горит, губы распухли от его поцелуев. Я жажду продолжения, потому что едва могу себя сдерживать, но он не дает его мне. Лишь смотрит, даже не трогает. И больше не предпринимает попыток меня коснуться.

— Виктор, пожалуйста… — шепчу, как в бреду, сама не понимая чего прошу.

Он придвигает меня к краю так, что моя поясница оказывается на столе, а копчик упирается в край столешницы. Его рука оттягивает резинку пижамных шорт и ныряет внутрь. Пальцы нащупывают пульсирующую точку и слегка надавливают.

— Мокрая, — констатирует, когда исследует там меня всю. — Насквозь. Для меня.

Я лишь бессвязно мычу и трясусь. Что-то требую, прошу и хочу, чтобы он меня поцеловал, но этого не происходит. Зато Виктор входит в меня пальцами, растягивает, нажимает, толкается, вырывая крик.

— Я обещал, что не трону тебя, пока ты сама ко мне не придешь, — рычит, вбиваясь в меня пальцами и почти доводя до пика. — Обещал, что не притронусь, блядь, — рычит касаясь клитора, делая пару круговых движений, от которого тело начинает дрожать. Я хочу… хочу… хочу получить оргазм с ним, но он все прекращает. Убирает руку и отходит на несколько шагов.

Я непонимающе распахиваю глаза. Мои ступни оказываются на холодном полу, а взгляд фокусируется на Викторе, который смотрит на меня с диким вожделением.

— Я не должен был тебя трогать, — он усмехается. — Не устоял. И я знаю, что ты хочешь меня и что сгораешь от желания. Но я хочу, чтобы ты пришла ко мне сама. Чтобы подумала и открыла дверь моей спальни, когда будешь готова. Я не хочу давить и брать тебя так.

Он делает ко мне несколько шагов, от чего по телу проходит волна возбуждения. Я свожу колени вместе и чувствую, как внутри пульсирует.

— Я буду ждать.

С этими словами он покидает кухню, а я несусь к себе в комнату, выгоняю няню, закрываюсь и начинаю всхлипывать. Сын еще спит, поэтому я, все еще трудно соображая, захожу в ванную, стаскиваю с себя пижаму и забираюсь в душ. Направляю струи воды на разгоряченное тело и рукой тянусь туда, где пульсирует и болит и где совсем недавно были его пальцы. По телу пробегают импульсы.

Я и правда мокрая до такой степени, что самой стыдно. Пальцы утопают в влаге, сердце стучит как бешеное, а шум воды заглушает крик, который вырывается наружу, когда я кончаю с воспоминаниями о Викторе. Когда довожу себя до оргазма с его именем на губах. Я ненавижу его в этот момент. И хочу одновременно.

А еще совершенно не понимаю что происходит и в какой момент я начала испытывать к нему что-то большее, чем простая благодарность.

Глава 40

Ева

— Я искупаю сына, можешь пока отдохнуть, — произносит Виктор, заходя вечером в комнату.

Я почти все приготовила для купания и сейчас растерянно смотрю на него. Он появился в моей комнате совсем неожиданно. Я почему-то думала, что Виктор еще не приехал, хотя в последний месяц только и ждала его возвращения. Мне нужно было быть готовой к его появлению, успокоиться и понять, как себя вести.

Чем больше времени проходило, тем сильнее из памяти стирались ночи с Русланом и тем острее вспоминалось то, что произошло между нами с Виктором. Осложняло все еще и то, как Виктор вел себя с Кириллом. Так, будто он и вправду его сын. Он переодевал его, купал, носил на руках и баловал покупками, которые чаще привозил сам, а не передавал через прислугу.

Не забывал он и обо мне. Его забота сквозила во всем: в приказах, отданной людям, что на него работали, в подарках, что он дарил и даже в тоне, которым разговаривал со мной. Я ощущала себя маленькой девочкой, о которой заботятся. Я не думала о том, как быть, если вдруг что-то изменится, потому что видела, что все останется, как прежде. Виктор не менял своих решений, ухаживал за мной, дарил цветы, украшения, был внимательным и вежливым.