Их жаркий ноябрь

— Садик закрывается через сорок минут, нянечки ждать не станут, — перебила его я и грубо оттолкнула так собственнически поселившуюся на моей попе мужскую руку.

— Вот что, Анна! — вспыхнули яростью карие глаза Анатолия Витальевича. — Или ты соглашаешься, или завтра утром кладешь мне на стол заявление об уходе! Терпеть у себя в фирме своенравных девиц я не намерен!

— А может, мне его прямо сейчас написать?

— Тогда вернись в отдел кадров, и чтобы с завтрашнего дня духу твоего в моей фирме не было!

Я вздрогнула, будто мне отвесили пощечину. Растерянно взглянула на шефа, еще вчера казавшегося мне приятным человеком.

— Или садись в мою машину, или пиши заявление об уходе, — в его голосе прозвучали стальные нотки.

Все еще не до конца осознавая, что подписываю нам с Евой приговор, я гордо расправила плечи и застучала каблучками в сторону отдела кадров.

— Анатолий Витальевич, конечно, меняет женщин, как перчатки, но ни одна еще не писала заявление об уходе по такой глупой причине, — сочувственно посмотрела на меня кадровичка Элеонора. — Он быстро остывает к своим любовницам. Потерпела бы его месяц-другой, глядишь и на повышение пошла бы. А так — с дитем, без работы, без мужа…

— Что значит, потерпела бы? — пошла красными пятнами я.

— Молодая ты еще и глупая. Думаешь, он тебя так просто на новую должность назначил два месяца назад? Нет, конечно! Он тебя под себя надеялся получить. И куда ты теперь пойдешь? За садик и квартиру платить, чем будешь?

Я не ответила. Размашистым почерком написала заявление, молча поставила все нужные подписи и вышла на улицу.

Почти стемнело. Стало очень холодно — пронзительно, по-осеннему. Я добежала до своей стоящей на парковке одиноким белым пятном машины и быстро забралась внутрь.

Меня трясло так сильно, что стучали зубы. Закуталась посильнее в плащ и повернула ключ в зажигании, чтобы включить сплит-систему на обогрев.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На сотовый пришло сообщение от воспитателя: «Садик закрывается через пятнадцать минут. Если не явитесь до этого времени, ваша Ева будет в будке у охранника».

На миг зажмурилась. Захотелось плакать, но я себе запретила. Врубила песни «Epilogue», и машина сорвалась с места.

Перекресток, светофор… пробка, еще одна… Я не успею добраться до садика за пятнадцать минут. У моей неуклюжей Евы случится истерика, она боится охранников.

В порыве отчаяния начала набирать номер свекрови, та жила в десяти минутах ходьбы от садика. Но свекровь, как назло, не брала трубку.

И вот тогда я расплакалась по-настоящему.

Мы с Евой остались без дохода. Один на один со всеми счетами и долгом за ипотеку.

Будущее исчезло. На него, будто накинули покрывало из мрачной, непроглядной тьмы, от которой не было никакого спасения.

Глава 3

Солнечное утро. Пятница. Ева, счастливая до одури от того, что ей разрешили остаться дома, носится по квартире в пижаме с розовыми звездочками и смеется. Как мало надо детям для счастья…

Я давлюсь остывшим чаем, кутаюсь в домашний халат и пытаюсь связаться с ее отцом по скайпу. Увы, похоже, в Скандинавии не везде ловится интернет.

— Ева, надень носки, пол холодный! — бурчу я. — Отопление еще не включили, а ночью было холодно.

«Валера, мы с Евой попали в беду. Меня уволили, и нам скоро будет нечем платить за квартиру. Пожалуйста, если у тебя есть хоть немного денег, помоги мне с ипотекой в этом месяце», — пишу письмо ему на почту.

Увы, письма остались без ответа. Валере важны только заснеженные вершины на фотографиях. На письма в интернете у него нет времени.

… Следующие две недели я пыталась найти новую работу. Вакансии, вакансии, собеседования… все тщетно. Как будто меня прокляли. Деньги почти закончились, я задолжала за садик, а Валера так и не ответил ни на одно мое письмо. А ведь я написала ему их тридцать четыре.

Еще две-три недели такой жизни, и коллекторы выселят нас с дочкой из квартиры.

Неделю спустя деньги на ипотеку перевели мои родители.

— Что же такое, Аня? Почему тебя нигде не берут на работу? — сокрушалась моя мама по скайпу.

— Я не знаю, мам… как будто прокляли меня. Резюме безупречно, а работодатели дружно пишут мне отказы, один за другим, — чуть не плакала я.

По-настоящему я плакала по ночам, уткнувшись носом в ледяное стекло кухонного окна. Ева крепко спала в своей кроватке, а я злилась на безответственного Валеру, так и не ответившего ни на одно мое письмо, на собственную беспомощность…

Письмо на почтовый ящик от менеджера рекрутингового агентства Дарьи пришло ранним утром двадцать седьмого октября. Я находилась на грани нервного срыва, потому что деньги, присланные мамой, таяли слишком быстро, а брать новый заем было попросту негде.