Икона

Отец Кирилл вспомнил рассказ старенького архиерея, сидевшего с ним в начале тридцатых годов в Бутырской тюрьме и расстрелянного в день Рождества Христова, седьмого января. Когда-то в молодости он побывал в паломнической миссии на Святой Земле и сподобился видеть, в числе прочего, Мёртвое море на месте сожжённых Богом за мужеложство, разврат и безбожие городов Содома и Гоморры.

Он узрел солончаковый столп в человеческий рост, схожий с женской фигурой, и понял, что это – жена Лота, печалившаяся об оставленной жизни в развратном порочном городе. На архиерея окаменелая женщина и Мёртвое море, переполненное солью, произвело решающее впечатление в начавших мучить его сомнениях: а есть ли Бог?

Он отбросил все колебания, сказав себе словами псалмопевца Давида: «Верую, Господи, помоги моему неверию!» и с ясным сердцем и пламенной душой вернулся в Россию служить Богу и Отечеству.

Радостная история… Как удивительно перекликается она с той, что совершается ныне в Чекалине на улице Волобуева…

Отец Кирилл служил Божественную Литургию, принимал исповедь, причащал, крестил, отпевал с этого январского дня столько людей, сколько до этого за двадцать лет служения и не было! Благодатная радость поселилась в его изношенном сердце и давала силы служить Господу и притекающим к Нему людям, задумавшимся о покаянии.

Стояли перед ним и перед Богом Светлана Терпигорева, её мать Революция Леонидовна, крещёная именем святой Руфины Кесарийской, бабушка Евфросиния, Лев Хайкин, Алексей Герсеванов, Пелагия Филичкина, Совдеп Гасюк, ставший по церковному Сергеем и Ида Сундиева – Ираида. Стояли перед Богом Григорий Песчаный и Александр Латыев с семьями, жена Шкурлепова Виолетта (Вероника) и множество других.

Они постились и постигали, что такое молитва, плакали, радовались, каялись и держались духовно за окаменелую девушку по имени Вера, которая стоит с иконой святителя Николая, угодника Божьего, и непрестанно просит прощения. Неужто оно не будет ей дано? Тогда и им не на что надеяться: грешили-то как! Особливо безбожием своим, верой в дырку от бублика – в атеизм.

Те милиционеры, что видели Окаменелую, в церковь многие пришли. Из тех, кто на улице стоял, слышал Верины страшные стенания, некоторые тоже. Из конной милиции, разгонявшей, не пускавшей на Волобуевскую взбудораженных людей, немного уверовали то ж.

Судили как: видеть не видели, но раз велено говорить, что не видели, значит, есть оно – истинно чудо Божие, которое возвращало в объятия великой православной русской державы!

… В кинотеатрах шли фильмы, специально привезённые из Москвы: русские и французские комедии, американские мюзиклы, мелодрамы, вестерны, военное кино. Чем только не завлекали! Ходили, конечно, не без этого, и в клубах по субботам танцевали, но мало. Катастрофически. Наберётся на сеанс человека три-четыре, а больше нет никого.

Постятся ведь, а, паразиты?! Отсталое кумовьё! В кинотеатра и клубах никого, а в церквях и городских, и ближних и дальних сёл, что уцелели единично, – гречишному зерну некуда упасть. Куда советский народ катится?!

А советский народ в отдельно взятом городе, в отдельно взятой области пытался вернуться в своё Отечество – Святую Русь. Даже атеистические лекции с агитбригадами из самых активных, передовых комсомольцев не дали никакого эффекта, ни одного уверовавшего человека не заставили отвернуться от православия и вернуться в атеизм.

Идеологический отдел ЦК КПСС специальным приказом обязал свои подразделения в Чекалине и по всей области «выступить широким фронтом против пропаганды религии».

За пятьдесят шестой год народ принуждённо выслушал более двух тысяч атеистический лекций, что на тысячу двести было больше, чем в прежние годы.

На Троицу, на престольные праздники собирались сотенные крестные ходы. Их участников отлавливали, избивали до полусмерти, грозили всякими карами. Не жалели и немощных старух, и болящих.

А в школах что творилось! Главным, самым важным предметом выпятился колесом атеизм. До хрипоты, до пота лекторы, учителя, преподаватели, журналисты, комсомольцы и коммунисты вещали о том, что надо верить в человека, в светлое будущее коммунизма, партии и её главе, то есть, идее, а не Творцу сущего – Богу.

Хотя на вопрос одного деревенского старичка простачка, почему пчёлки мёд собирают всегда в свой улей возвращаются, лекторы так и не могли толком ответить; бормотали лишь, что это всё природа виновата и её законы. Встречный вопрос «А что это за природа такая, что создаёт мир и даёт знания каждому существу и веществу, что, как и для чего делать?» повис в тумане безсильных ленинских и дарвиновских выкладок.

Кстати, сам естествоиспытатель Чарльз Дарвин честно предупреждал, хотя его и не пожелали услышать атеисты, что его теория эволюции – всего лишь теория и гипотеза, но никак не совершающийся факт, и претендовать на истину зарождения и существования жизни она не может; в конце жизни учёный вообще отказался от неё, покаялся в том, что придумал и обнародовал её; и умер христианином, твёрдо верующим в Господа Бога.