Икона для Бешеного

В Риме Критский с Аркадием расположились в шикарных номерах гостиницы «Марк Аврелий». Арнольду нравилась обстановка, выдержанная в стиле упадка Римской империй, с огромным количеством позолоты, мрамора, дорогих парчовых гардин. Здесь даже обслуживающий персонал был наряжен в белоснежные тоги римских граждан. В дверях каждого гостя встречали девушки с оливковыми ветвями и вешали ему на шею пальмовый венок. Особо ценным гостям, из числа тех, кто останавливался в самом дорогом номере, водружали на голову золотой лавровый веночек.

Критский с удовольствием принял золотой венец на голову. Аркадию достался пальмовый венок, но он и этим был доволен. Он обожал Рим за другое: здесь находились лучшие гей–клубы Европы.

В номере Критского поджидал не совсем приятный сюрприз. Стоило ему перешагнуть порог огромного десятикомнатного «люкса», как посыльный тут же принес конверт. Аркадий ознакомился с содержимым и слегка побледнел.

Что там еще? — лениво поинтересовался Арнольд, плеснув себе в большой стакан дорогого сицилийского вина.

Они пришли, — выдавил Аркадий.

Стакан в руке Арнольда дрогнул, и несколько капель пролилось на марокканский узорчатый ковер.

Скажи им, пусть заходят, — ответил Арнольд, бросился в кресло и одним мощным глотком осушил высокий стакан.

Дверь распахнулась, и в номер прошла занятная процессия.

Высокий монах в длинной рясе и с надвинутым на лицо капюшоном толкал перед собой инвалидное кресло. В кресле скрючился человечек, чей возраст угадать было невозможно. Ему можно было дать и пятьдесят, и сто лет. По правую руку от него стояла молодая женщина среднего роста, с яркими полными губами и глазами с поволокой. При виде такой неземной красоты другой бы обрадовался, но Критского обуял тихий ужас. Он отлично знал цену этой смертельно опасной красоты.

Здравствуйте, господин Критский, — мелодичным голоском, ласково пришепетывая, произнесла женщина. — Я думаю, что нам нет нужды представляться, но этикет этого требует. Меня зовут сестра Казимира. Имя этого монаха — Франц. Нашего духовного лидера, его преосвященство кардинала Гаспара, вы, разумеется, узнали.

В голову Критскому пришла неуместная мысль: «Почему все духовные лидеры физически ущербны: скрюченные старцы в инвалидных колясках? Неужели, чтобы стать высокодуховным, нужно непременно потерять здоровье?»

Не будем тратить время зря, — на неплохом русском языке произнес кардинал Гаспар. — Мы знаем, зачем вы здесь, господин Критский.

А я знаю, зачем вы здесь, — пробормотал Арнольд, наливая себе еще вина. Гостям он не предлагал.

А вот и ошибаетесь, — сухо заметил кардинал и поерзал в неудобном кресле. — Наш священный орден, орден иезуитов, давно и настойчиво решает проблему расширения нашего влияния на Востоке, в том числе в России. В вашей стране все еще сильны позиции православной церкви, которая упорно противится неизбежному — приходу католицизма на Русь.

Ну, наших патриархов понять можно… — начал было Арнольд, но был грубо прерван.

Ватикан настойчиво предлагал российскому правительству принять от него безвозмездный дар — священную реликвию–икону, — трескуче вещал кардинал–иезуит. — Понятное дело, в обмен на свободу рук в католизации России.

Зачем же так откровенно? — Критский был недоволен тем, что его грубо прервали.

Орден иезуитов действует тайно, но говорим мы откровенно. — Кардинал Гаспар поднял крючковатый палец. — И я напомню вам наш договор: икона в обмен на ваше содействие нам. Икона должна была помочь вам получить голоса православных жителей России на грядущих президентских выборах в России. А что получилось?

А что получилось? — эхом откликнулся Арнольд.

А получилось то, что ты не сдержал данное тобою. Слово! — злобно прошипела сестра Казимира. Не выдержав, выругалась: — Пся крев!

И тут же перекрестилась, поцеловав крест, висевший на ее прекрасной груди.

Критский побагровел:

— Ваше преосвященство, держите-ка на привязи вашу антисемитскую сучку! Это она таким образом хочет снять с себя вину! Разве мы договаривались, что она, приехав в Россию, примется истреблять местное население, мочить людей налево и направо? Шлюха поляцкая!

Ах ты порхатый… — взвыла сестра Казимира и двинулась на Критского.

Кардинал цыкнул на обоих, и они замолчали.

Критский гневно сопел, сестра Казимира сверкала глазами, как дикая кошка, сжимая маленькие кулачки.

Кардинал что-то сказал монаху Францу. Тот извлек из-под рясы пузырек, накапал из него в серебряный стаканчик. Кардинал единым духом выпил лекарство, и лицо старика порозовело.

Продолжим, — предложил он окрепшим голосом. — Итак, документы Ангулеса не найдены. Мы даже не знаем, что в них содержится. Мы не знаем, является ли икона, находящаяся в папской канцелярии, подлинной. Если вдруг всплывут документы Ангулеса, доказывающие, что икона поддельная — разразится грандиозный скандал. Авторитет католической церкви, и лично его святейшества Папы, будет подорван в глазах всего христианского мира.

И придется забыть о планах пана Критского стать Президентом России, — ехидно бросила Казимира.