Икона для Бешеного 2

«Ну и дети пошли!» — успел подумать ошеломленный Константин.

Он не успел и рта раскрыть, как Жанна торопливо продолжила шепотом:

У меня для вас есть новость. Слушайте внимательно, а то дядя Филипп сегодня злой и глаз с меня не спускает, торчит в комнате рядом со мной, и я сегодня больше позвонить вам не смогу…

То, что рассказала Константину Жанна, оказалось действительно весьма любопытным.

Оказывается, водитель генерального конструктора Никодимова жив! Благодаря тому, что спасатели именно его первым извлекли из-под завалов, они успели сохранить ему остатки жизни, продержав на искусственном дыхании, вплоть до больницы, где за него взялись доктора. Зато его хозяину, конструктору Никодимову, не помогло бы даже чудо, потому что его смяли трубы строительных лесов, превратив человеческое тело в подобие фанерного листа.

Только Константин собирался спросить у Жанны, не знает ли она, в какой больнице находится несчастный водитель, как девчонка испуганно ойкнула и повесила трубку. Вероятно, в комнату вошел ее зловредный опекун дядя Филипп. Константин тяжело вздохнул и бросил взгляд на Веронику.

Красавица–секретарь порхала по комнате от стола, где стояла раскрытой ее сумочка с косметикой, до большого зеркала на стене. Судя по тому, какими смелыми мазками девушка наносила на себя яркие краски, Веронике предстояло решительное свидание. Она весело напевала, подводя брови.

Вероятно, симпатичную помощницу насторожило молчание за ее спиной. Она замерла, затем медленно обернулась. Увидев грустное выражение лица Константина, она состроила плаксивую гримасу:

Только не говорите, Константин Михаилович, что мне, вот сейчас, надо все бросить, садиться за телефон и обзванивать морги!

Ну–у, положим, до моргов дело еще не дошло, — мягко произнес Константин. — Но вот больницы обзвонить надо. И прямо сейчас.

Вероника попыталась было возразить, но, увидев непреклонное выражение лица своего шефа, тяжело вздохнула и уселась за стол. Девушка знала себе цену, но авторитет Константина был для нее важнее любого свидания, будь это хоть красавец–стриптизер из ночного клуба «Красная шапочка».

Не прошло и часа, как усилиями Вероники был установлен адрес больницы, где проходил лечение водитель Никодимова. Звали его Юрий, было ему сорок пять лет.

Но это было все, чего смогли добиться Константин и Вероника, Несмотря на уговоры, больничная администрация категорически отказывалась подпускать детектива к больному. Рокотову заявили, что больной находится в крайне плохом состоянии. Кроме того, пострадавшего разместили в так называемом спецкрыле — больничном отделении на Хорошевке, находящемся под круглосуточной охраной ФСБ.

«Ничего себе! — подумал Константин. — Неужели органы что-то заподозрили? Очень не хочется идти к ним на поклон и вымаливать разрешение на свидание. Начнутся вопросы: что, да зачем…»

Преданная Вероника потратила еще полчаса на выяснения подробностей. И оказалось, что водитель

Юрий — бывший кадровый сотрудник КГБ, и в спецкрыло угодил не как свидетель, а в качестве благодарности за какие-то прошлые заслуги. Вероятно, заслуги эти были немалые, потому что Юрия разместили в палате одного. Он лежал, практически полностью парализованный, хотя и в сознании, и даже мог иногда говорить.

Константин облегченно вздохнул. Значит, следствие все-таки закрыто. И ничто не мешает Рокотову заниматься собственным расследованием. Но, чтобы попасть к Юрию, придется прибегнуть к хитрости. В самом деле, не лезть же к парализованному в окно! Он от такого зрелища еще, чего доброго, и помрет.

Константин поднял трубку и набрал номер телефона, установленного в здании на Старой площади:

Приемная Богомолова, — с удивлением услышал он бодрый голос Рокотова–старшего,

Михаил Никифорович? — изменив голос, переспросил он, но не удержался и спросил. — Папа, ты что здесь делаешь?

Здесь необходимо пояснить, что Рокотов–старшин всего третий день работал у Богомолова помощником и не успел рассказать о своем новом назначении Константину. Всю жизнь проработав военным, а позднее в органах безопасности, на «цивильной» работе, он чувствовал себя не в своей тарелке, а потому пока толком не знал, как себя вести в новой должности.

У бывшего генерала Богомолова были свои секретарши, но с ними, с его точки зрения, он не мог говорить обо всем, как со своим верным полковником Рокотовым. Помучившись с полгода, он решил предложить Михаилу Никифоровичу поработать с ним. Не раздумывая тот согласился.

Сколько лет, сколько зим… — недовольно произнес бывший полковник, — Почему-то мне кажется, что ты звонишь не для того, чтобы поинтересоваться, как чувствует себя мама, — полковник давно не слышал сына и потому не сдерживал своих эмоций: жена вторую неделю болела, простудившись на даче.

Виноват, исправлюсь, папа, сейчас же позвоню, — виновато проговорил Константин, — Но звоню я по делу.

Ладно, не обижайся, Костик, слушаю тебя.

Мне нужно переговорить с Константином Ивановичем.

Как срочно?

Ну… — замялся Константин.