Икона для Бешеного 2

Впрочем, Ивану такое соседство и в голову не могло придти. Он не сомневался, что Гиз давно запрятал свою добычу в самом укромном из возможных уголков, и потому использовал бюрократическую процедуру, существовавшую для подобных случаев в Совете Пяти.

Иван позвонил Жану и нелицеприятно высказал тому, что думает о его любимце Гизе и его откровенно нелояльном и вызывающем поведении. Он потребовал немедленного выяснения всех обстоятельств дела и наказания провинившегося.

Однако вдумчивый Читатель волен спросить, почему Молоканова более трех недель держали в коттедже, кормили и поили, ничего не предпринимая.

Тому есть очень простое объяснение. Прозорливый Иван, как обычно, не ошибся. Гиз намеревался переправить добычу в Тбилиси, где в своем уединенном и хорошо охраняемом доме собственноручно допросить с пристрастием. Находясь в своем родовом замке в Бретани, светиться в России Гиз не хотел. Но планам его не было суждено сбыться.

Слепая и неумолимая Судьба, иногда принимающая облик политических потрясений, вмешалась, как всегда, неожиданно, и Гизу пришлось отказаться от своего простого и красивого плана. Он так и не встретился с Молокановым.

Во время бурных политических событий в Грузии, результатом которых стало падение верного приятеля Гиза Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе, резиденция Гиза была атакована и полностью разорена и разграблена. И все пятнадцать охранников–моджахедов афганского и пакистанского происхождения были жестоко убиты. Спастись удалось лишь Надир–шаху, исполнявшему функции управляющего и командира покойных головорезов, который успел запереться в знаменитом бывшем винном подвале, где когда-то против собственной воли пришлось побывать Бешеному.

Гиз несколько дней не мог связаться со своим домом — телефон никто не брал и электронные послания оставались без ответа. Тогда он окольными путями разыскал доверенного человека из администрации Шеварднадзе, к которому мог обратиться и получить откровенную информацию.

Тот сразу заохал и запричитал:

Понимаю ваше беспокойство, мсье Гиз, но у нас тут такое творится! Вы что, ничего не знаете? Военный переворот в нашей многострадальной стране!

— Хватит причитать, Гиви, возьми себя в руки! — строгим тоном прервал его Гиз. — Ты же мужчина, в конце концов!

Хорошо, слушаю вас, мсье Гиз! — более–менее спокойно ответил тот.

Прошу тебя, Гиви, лично узнай, что творится в моем доме!

Тот, что на Руставели? — уточнил Гиви.

Ты знаешь, о каком доме я говорю: не раз там веселился до утра! — сухо отрезал Гиз.

Сегодня же схожу и все узнаю, через пару часов можете перезвонить…

Через два часа он доложил печальные новости, которые чуть позднее охотно подтвердил оказавшийся непонятно каким образом в Афганистане Надир–шах.

Гиз был, конечно, опечален утратой дорогих коллекций старинного оружия, антикварных украшений и картин, но более всего был озадачен самим фактом нападения. О его дружбе с Шеварднадзе, или Шеви — так называли его друзья в Тбилиси, — знали все необходимые и влиятельные круги, включая и криминальные. Но, судя по всему, особые отношения с уходящим со сцены президентом теперь в Грузии мало что значили.

В принципе, конечно же, подобную акцию мог под шумок провернуть и сам Надир–шах, который, несмотря на внешнюю почтительность и демонстративную лояльность к Гизу, был все-таки настоящим отпетым бандитом.

Предполагая так, Гиз был не слишком далек от истины. Естественно, найти Надир–шаха, пытать и убить было делом несложным, но это не могло изменить главного: тбилисский дом как тайная и безопасная база прекратил свое существование, и, похоже, безвозвратно.

Вот что стало основной причиной длительного заточения Молоканова в подмосковном коттедже, Гиз просто не знал_э что с пленником делать.

Одним словом, Молоканов мучился от незнания своего будущего, и примерно от аналогичных чувств у себя в Бретани бесился Гиз — ведь долго держать добычу в России он просто опасался. Хотя бы потому, что в России, как и в Грузии, нападают на дома, коттеджи и нападавших, как правило, никто потом не находит, а иногда и не ищет.

В том, что изобретение Молоканова представляет немалый интерес для множества самых разных людей, в частности, для опасного конкурента Жана, который сухим и строгим голосом потребовал отчета о том, кто такой Молоканов и что он изобрел и почему Гиз до сих пор не доложил по принятой форме ему, куратору Совета Пяти.

Гиз завертелся как угорь на сковородке. С Советом Пяти шутки и недомолвки были плохи, и даже Молоканов с его гениальным изобретением вряд ли стоил открытого конфликта с этим Советом. Конец таких конфликтов, как хорошо знал Гиз, всегда был однозначен — неминуемая, но всегда выглядевшая случайной смерть.

Потому-то Гиз охотно покаялся, но исключительно в задержке отчета, объясняя ее тем, что еще сам в силу обстоятельств Молоканова не допросил.

— Так вот, деятельный ты наш, — сухим тоном произнес Жан, — немедленно отправь детальный отчет Ивану. И надейся, что отчет удовлетворит его, — многозначительно добавил он.