Икона и крест

Он развернулся и проворно зашагал впереди. Мы шли на север, к мосту, через который я перешел вчера вечером. Нам попалось темное пятно — там, где я вспорол живот своему врагу. По размером оно превосходило человеческое тело. Жив ли тот человек? Или умирает где-то в мучениях?

Майкл указывал на пятно и что-то прошептал Турку. Он сказал:

— Шотландец, если появятся констебли или шайка молодых господ, беги со всех ног. Спасайся, если сможешь.

В свете раннего утра, когда не было ни шума, ни суеты, ни пьяниц, это место производило самое унылое впечатление. По улице, пошатываясь, бродили женщины, а некоторые из них сидели, сгорбившись, прямо в переулке.

Сразу за мостом мы свернули вправо. Здесь, несмотря на ранний час, жизни было куда больше. К нам приближались несколько джентльменов, едущих верхом. Глаза Турка испуганно раскрылись.

— Твое копье! Ты, шотландская бестолочь! — прошипел он. — Выброси его!

Я опять замотал головой, хотя ноги у меня дрожали. Джентльмены проехали мимо.

Мы продолжали двигаться вдоль набережной. Теперь нам встречались торговцы, которые тащили за собой тележки с бутылками и мешками. Турок так и рвался вперед, он почти бежал, словно впереди нас ждал спасительный приют. Его нетерпение оказалось заразительным, и я зашагал быстрее, хотя и опасался, что спешка только привлечет внимание. Мои товарищи не посвящали меня ни в какие подробности, а я не видел смысла о чем-либо их расспрашивать.

И тут я заметил его… Пусть я и видел такой на картинке в одной из книг Учителя, но действительность заставила меня широко открыть рот. Заметив мое изумление, Турок рассмеялся, хотя что-то по-прежнему не давало ему покоя.

Паруса трехмачтового корабля были убраны. Такелаж смахивал на паутину. Вдоль борта тянулся ряд квадратных отверстий. По сходням сновали люди, груженные бочками, мешками и сундуками. На пристани беседовали несколько господ, при мечах и в пышных атласных нарядах — зеленых, желтых и красных.

Я начал понимать, что за работу предлагал мне Турок. Можно было тут же развернуться и убежать. Вместо этого я спросил:

— Куда он направляется?

— Никто не знает. Ты идешь добровольно?

Кинжал и копье были при мне, и я знал, что смогу убежать от этого здоровяка. Но убежать куда? В вонючий подвал в Саутворке? В объятия к палачу? Турок обязательно закричал бы „Убийца!“, справедливо рассчитывая на вознаграждение, каким бы оно ни было.

Я представил свою голову, насаженную на кол, жужжащих мух… В конце концов, я искал свою дорогу в жизни и пришел сюда не затем, чтобы стать беглым каторжником или попрошайкой. Я чувствовал какое-то странное влечение к этому величественному кораблю — с резкими командами офицеров, доносящимися с палубы, со всеми его запахами и суетой. Меня влекли земли, которые он, возможно, посетит и которые я иначе не увижу. Разве что на картинках у Динвуди.

А еще, как бы там ни повернулось, у меня будут какая-никакая еда и место для сна. Получше, чем кишащий блохами подвал или камера смертников в Ньюгейте.

— Сколько продлится плавание?

Турок пожал плечами.

— Не знаю.

Мои товарищи ждали. Я посмотрел на них, потом опять на корабль и двинулся вперед. Майкл и Турок шли справа и слева от меня и ухмылялись от уха до уха.

Они завлекли меня на борт, и я подозревал, что за это им полагается вознаграждение.

— Дайте знать, что я поднялся на борт по собственному желанию, как свободный человек, а не по чьему-либо принуждению.

Турок радостно кивнул. Выполнит ли он мою просьбу, зависело, скорее всего, от размера ждущей его награды.

Мы встали в конец небольшой очереди. У бочки, на которой лежали бумага, перо и чернила, сидел краснолицый человек. С Турком они были знакомы.

— Опять с нами пойдешь, Ферхат?

— Так точно, мистер Туисс!

— Даже кабацкая шваль и та не идет к нам добровольно. Твой опыт очень пригодится. Может, на этот раз охота окажется более удачной.

Мистер Туисс поглядел на меня.

— Что за мелюзгу ты к нам привел? Как тебя зовут, парень?

— Джеймс Огилви, сэр.

— А это что у тебя?

Он с любопытством разглядывал мое копье.

— Рыбу ловить, сэр.

Я услышал, как Турок чуть не задохнулся.

— Через свою дерзость он отведает кнута еще до конца плавания, — словно в шутку сказал мистер Туисс.

— Мистер Туисс — старшина! С ним нельзя так разговаривать, шотландец.

— Скоро разберется, что к чему, — сказал мистер Туисс. — Сдается мне, ты попал в какую-то передрягу?

Я ничего не ответил, хотя сердце у меня в груди так и заколотилось.

— Возможно, влип в большие неприятности?

Не зная, что говорить, я стоял молча. Мистер Туисс пристально на меня смотрел. Потом пожал плечами.

— Нам до этого дела нет. В море хоть раз ходил?

— Нет, сэр.

— Делать что-нибудь умеешь?

— Читать и писать.

— Я спрашиваю, умеешь ли ты делать что-нибудь полезное?

Похоже, он использовал иронию так, как это делал Сократ.

— Чем раньше занимался?

— Мой отец был фермером.

— Ну вот! Что ж ты сразу не сказал? Скоро на борт загрузят скот. Будешь за ним приглядывать.

Он записал на листе бумаги мое имя.