Икона

Элиас взглянул на мальчика, лежавшего у его ног. Теперь до него дошел смысл записки Стаматиса: «Пощади мальчика». Не Косту — старик был готов к этой жертве, — а младшего сына. «Насколько сильно я его ударил? — подумал Элиас. — А почему, собственно, это должно волновать? Парень пытался застрелить меня. Вся семья — сплошная гниль».

— Зачем он здесь?

— Я не мог в одиночку нести Богородицу.

— И твой папаша послал мальчика. А чего же он и сестру не послал? Почему бы не привлечь всю семью — ведь добыча того стоит, а?

Коста молчал.

— Ты предал меня, — продолжал Элиас спокойным голосом, как будто рассуждал о погоде. — Никто, ни единый человек не доверял тебе, кроме меня, — один я тебе верил.

— Ты послал меня сделать эту грязную работу — и я сделал ее хорошо.

В его голосе послышался вызов — а может, он и был там все время, скрывавшийся до поры, а теперь выпущенный на свободу огнем, опалившим тело?

— Конечно, сделал. Воровать и убивать — это у тебя в крови. Я поставил перед тобой задачу, а ты предал меня.

— А может, я просто был предан своей семье.

— Такая свинья, как твой отец, не может требовать преданности. Преданность! Ты, ублюдок, зачем ты сделал это с Микалисом?

— Он застал нас, когда мы выносили икону.

— Твой отец тогда еще был в церкви.

— Он не мог справиться с ложной стеной.

— Это ты сказал ему, где спрятана икона?

— Да.

— Потому что слышал мои указания Мюллеру?

— Да. Но их не так-то просто оказалось выполнить. Потребовалось время, чтобы просто проделать дырку в стене. А потом ему показалось, что приближаются немцы, поэтому он поджег церковь — у переднего входа. Когда он добрался до иконы, уже все горело.

— А как ему удалось выбраться?

— Он хотел выйти через заднюю дверь, но там уже были ты, я и остальные. Он чуть не выбежал прямо на нас, но его спугнул священник.

— А почему он не ушел через склеп?

Коста смотрел на капитана и, казалось, обдумывал свои слова.

— Он пытался. Но там его кое-кто поджидал.

— Немцы?

— Нет.

— Кто же?

— Сам догадайся. — Коста повернулся на стуле, и его лицо исказила гримаса боли. Если вино и приглушило боль, то сейчас его действие, похоже, заканчивалось. Рядом не было ни морфина, ничего из того, что могло бы облегчить боль от таких ожогов. А впереди его ожидала жизнь урода. «Я окажу ему услугу», — подумал Элиас.

— А зачем было его убивать?

— Я не собирался его убивать. Я почти уже заставил его вернуться, и как раз в тот момент отец вышел из склепа с иконой. Микалис сразу все понял. Он стал отнимать у отца икону. Я пытался оттащить его, но он начал кричать. Вы должны были слышать его крики.

— Мы стреляли — нам ничего не было слышно. Но это не имело для тебя значения. Он понял, что вы задумали, и тебе пришлось убить его.

— Первый удар должен был только оглушить его.

— Это был страшный удар — от таких ран умирают.

— У меня не было времени на раздумья. Он все еще продолжал сопротивляться. Все уже было в огне. Мне пришлось еще раз его ударить. Он скатился по лестнице в склеп, все еще проклиная нас. — Взгляд Косты стал чуть ли не благоговейным при этих воспоминаниях. — Я думал, он выживет.

— Он не выжил.

Коста кивнул. На его лице была печаль — как будто он потерял собственного брата. «Какие мы все-таки странные животные», — подумал Элиас.

— А как ты выбрался?

— К тому времени вся передняя часть церкви была охвачена огнем. Мы пробежали сквозь огонь.

Капитан представил себе стену огня, по одну сторону которой была смерть, а по другую — жизнь… Жизнь, за которую надо заплатить большую цену.

— Я стащил с алтаря покрывало и обернулся им, — продолжал Коста. — Я шел первым, отец за мной. Потом на меня свалилась горящая балка, и я упал. — Его голос дрогнул. — Мой отец…

— Бросил тебя.

— Нет. Он пытался мне помочь.

— Он бросил тебя. — Элиас как будто наяву ясно представил себе всю картину. — Хуже. Он пробежал по твоему распростертому телу — спешил быстрее пробраться к выходу, чтобы спасти свою шкуру.

— Нет. — Косту трясло от горя и боли.

— Он собака, Коста. Он готов пожертвовать сыном из-за денег.

— Он вытащил меня из пламени.

— Потом. После того как положил икону в безопасное место.

— Ты видел это?

— Нет. Кто тебя бинтовал?

— Моя тетя. Думаю, она плохая санитарка. Мазь не помогает. У меня все тело горит.

— У нее не было времени. Твой папаша поторопился отослать тебя, чтобы обговорить выгодную сделку. Но он просчитался.

— Что с ним?

— Такие ожоги очень долго заживают. Они могут вообще не зажить. Ты видел себя?

— И не пытался. Это, должно быть, ужасно. Иоаннес старался не смотреть на меня.

При упоминании своего имени мальчик застонал, попытался сесть, согнулся. Его стошнило. Только тогда Элиас заметил рядом с ним тяжелый пистолет. Что-то он становится забывчивым. Это может плохо кончиться.

— Послушай, дружок. Твой брат жив. Но вот долго ли он проживет?

— Это в твоих руках, капитан. Я знаю, как ты и твой начальник любите разыгрывать из себя всемогущих.

— Что там между Драгумисом и твоим отцом?

Коста улыбнулся половиной лица — это была злобная, хитрая улыбка.