Иконописец

— Неизлечимо. Рак головного мозга. Он был в клинике лучших врачей мира. За ним ухаживали десятки самых опытных профессоров в разных странах. Фитотерапия, химиотерапия, ничего не помогало. Ему оставалось жить не более месяца. Врачи поначалу боролись или делали вид, а потом лишь разводили руками и говорили, что медицина здесь бессильна. И тогда я забрал его к себе в замок. Здесь я сделал для него лучший уход, какой только мог. Но болезнь прогрессировала. Она с каждым днем забирала частичку жизни моего внука. На моих глазах он увядал. Вы когда-нибудь наблюдали за гибелью цветка. Ты стараешься ухаживать за ним: солнце, вода, воздух, но ничего не помогает. Смерть крепко держала его в своих объятиях. Я решил отвернуться от науки, и посмотрел в сторону мистики. Ты, наверное, уже заметил многочисленные коллекции и отдельные предметы, принадлежащие прошлому, взятые и привезенные моими людьми из разных стран мира. Все это в надежде вылечить моего мальчика. И вот однажды мой старинный друг и товарищ, прознав о моем горе, прислал мне в подарок картину. Я не вдавался в подробности, откуда она. Мой друг сказал, что она якобы может излечивать. Все, что мне известно о ней, так это то, что ее нарисовали совсем недавно. Я повесил эту картину в одном из залов, никому не сообщив об этом. Комната моего внука находилась в другом конце замка. Он почти перестал выходить даже из своей уютной комнаты.

А теперь главное, Руперт: не пропустите ни слова из того, что я вам расскажу.

Ямес Корра, так зовут моего внука, вскоре после того, как я расположил картину в одном из замков, не придав этому никакого значения, одним прекрасным утром исчез. Я поднял всю прислугу. Мы искали Ямеса повсюду, даже во дворе. Я уже думал, что мальчика выкрали, когда внезапно голос одной из моих горничных сообщил мне о его находке. Мальчик был обнаружен в той самой зале, где висела картина. Он сидел лицом к ней, глаза его были закрыты, но я сумел разглядеть под опущенными веками мятежность его зрачков. Он вращал ими, словно обезумев. Я не на шутку был встревожен этим. И приказал картину убрать на чердак. Об этом никто, кроме лишь горничной, не знал. Я был тогда сильно встревожен, напуган, но все же приятно удивлен. Ведь мой мальчик начал ходить. Он пересек не одну комнату и коридоры, чтобы добраться до того зала, в котором висела та картина. Вот тогда-то я и начал по-настоящему верить в чудеса, тайную магию и чудеса мистики. Но моя уверенность в эти силы еще не была полной. Окончательно я в этом убедился после того случая.

На следующий день мальчик вновь пропал. Слуги искали его везде, где только можно, пока я не догадался и не проверил одну гипотезу, которая тлела у меня в голове всю ночь. Я направился вместе с горничной на чердак замка, туда, где находилась спрятанная картина. Я был поражен своей безумной и ужасной догадкой. Ямес сидел у раскрытой картины. Но на этот раз, его глаза были широко раскрыты. Он смотрел, как мне показалось тогда, прямо в облик монаха, изображенного на картине. Но самое страшное, что меня буквально обезоружило и заворожило каким-то беспокойством — зловещий шепот. Мальчик что-то бубнил про себя, но так тихо, что я не сразу понял, что это был за зловещий шепот. Весь ужас был не только в непонятных словах, но и в том, как он их произносил. Казалось, что он знал их тайный смысл. Я тревожно, затаив дыхание, прислушался и обомлел. Ямес произносил слова на непонятном языке. Ни один язык не был похож на тот, что я слышал. Это потом я догадался нанять специалиста по языкам. Я не знаю, откуда Ямес узнал о том, где спрятана картина. Мне казалось, что он чувствовал ее, а она его. Ибо он все время находил ее, куда бы я ни велел ее спрятать. Я опасался за него, но картину не уничтожал, так как видел, что Ямес начал благодаря ней ходить.

— На каком языке он шептал? — спросил Руперт.

— Этот язык давно уже мертв. Его знают лишь ученые, чтобы делать переводы старинных книг. Это латынь. После этих случаев с картиной я решил успокоиться и не искать причины зла. Я доверился случаю и судьбе. Я перестал прятать злосчастную картину и велел ее разместить в одной из комнат, расположенной недалеко от комнаты Ямеса. С тех пор мальчик начал ходить, и меня это радовало. Но и тревожило его новое и непонятное увлечение. Каждый день и помногу часов он находился у картины. Иногда он что-то шептал, даже во сне, иногда молча сидел напротив картины, безумно уставившись на нее.

Слуги начали замечать его бормотание на непонятном им языке даже во сне.

Всё разрешилось совсем недавно, когда я решил, замечая подвижность мальчика и смену его лица с бледного на здоровое, проверить его состояние у врача. Результатом обследования я был поражен. Мальчик был совершенно здоров. Никакой злокачественной опухоли у него в голове не было.