Икс-30 рвёт паутину

Фан Тхук Динь вошёл в дом. Дансинг занимал два этажа. Внизу — европейский ресторан, покрытые белоснежными скатертями столы, снующие официанты, одетые в униформу «спенсер». Наверху — танцевальный зал, паркетные полы, ярко освещённая эстрада, танцующие девушки. Красота девушек отвечала любым изысканным вкусам, это были самые высокооплачиваемые танцовщицы во всём Сайгоне. Динь прошёл через автоматически открывающуюся дверь, поднялся по лестнице на второй этаж.

Как только Фан Тхук Динь исчез в здании, крутившийся на улице чистильщик ботинок, мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати, внимательно оглядевшись по сторонам, подошёл со своим ящиком к стоянке машин. Около «рено» Фан Тхук Диня он быстро нагнулся, подобрал какой-то свёрток, лежавший под машиной, и быстро удалился, беззаботно насвистывая озорную мелодию.

Динь вошёл в танцевальный зал. Выступал филиппинский ансамбль. Артисты, одетые в пёстрые рубахи с короткими рукавами, исполняли какую-то джазовую мелодию, выкрикивая в микрофон нечленораздельные звуки. Время от времени здоровенный парень, сидевший за барабаном, и тот, который отбивал ритм на литаврах, начинали завывать словно бешеные. Тогда танцующие пары начинали вздрагивать, извиваться, трястись. Это был танец буги-вуги.

Фан Тхук Динь сел за столик в углу зала. Подошедший официант принял от него плату за вход в зал и заказ на виски. Музыка кончилась. Стало светлее. Танцевавшие пары усаживались за столики. Одна из танцевавших девушек, извинившись перед партнёром, подошла к Диню.

— Ты только что пришёл?

— А, это ты. Что заказать?

— Спасибо. Немного сока. За густым слоем косметики всё же можно было разглядеть настоящие черты её лица. Длинное белое платье. Высокий воротник. Слегка подчёркивающий талию пояс. Тхюи Ханг — так звали девушку — отлично знала привычки Фан Тхук Диня. Он приглашал танцевать её только спокойные, красивые танцы: вальс, танго, бостон. Танцевал он действительно хорошо. Он не любил широко распространённые в то время шумные американские танцы: ча-ча-ча, мамбо, буги-вуги. Иногда, при хорошем расположении духа, Динь танцевал свинг, самбу, румбу, и танцевал легко, умело. Потанцевав, они садились за стол, шутили, смеялись. Он не позволял себе никаких грубостей в присутствии девушки. Тхюи Ханг очень уважала этого воспитанного, внимательного молодого человека.

В одиннадцать часов Фан Тхук Динь, расплатившись и оставив несколько монет на чай, поднялся из-за стола.

Тхюи Ханг проводила его до самой двери. Как обычно, они обменялись рукопожатиями, и девушка снова поднялась в танцевальный зал. Магазины уже закрылись, но на улицах всё ещё царило оживление. Фан Тхук Динь направился во дворец Залонг.

Американо-вьетнамский план № 1

В Сайгоне царили шум и беспорядок. Бронемашины, джипы с вооружёнными до зубов солдатами, одетыми в боевую форму, с рёвом проносились по улицам города.

Антенны радиопередатчиков поблёскивали рядом с жерлами орудий, готовыми выплеснуть на город море огня. Солдаты недоверчиво, с опаской посматривали друг на друга. Куда они едут, зачем? Этого никто не знал. Кто ими командует? Неизвестно. Солдаты не задают себе подобных вопросов. Надев форму марионеточной армии, они превратились в механизм и должны беспрекословно подчиняться, чтобы получать деньги, пускай даже ценой кровопролития. Им всё равно в кого стрелять, они даже готовы стрелять друг в друга, если за это платят деньги. Иногда колонна покрытых брезентом машин выползала из города. Что везли машины, куда они ехали? Этого тоже никто не знал.

К городу непрерывно подтягивались полицейские части. Многие из них попали сюда впервые. Вооружённые новеньким оружием полицейские занимали перекрёстки улиц. В полицейских участках появились пулемёты, автоматы, пистолеты. Откуда доставлено это оружие? Что намеревались делать полицейские? Этого тоже никто не знал.

Этого никто не знал потому, что в Сайгоне в те дни но было хозяина, а точнее — происходила смена хозяев. Между проамериканскими и профранцузскими силами шла ожесточённая схватка. А за их спинами велась борьба между их хозяевами — старыми и новыми колонизаторами. Радиостанция Сайгона не жалела слов и красок, расхваливая премьера Нго, который «после долгих лет вынужденной разлуки с родиной вернулся в страну». Радиостанция марионеточной армии в свою очередь изображала Нго Динь Дьема в самых чёрных красках, заявляя, что он намерен расколоть государство, уничтожить свободу и демократию.