Ильгет. Три имени судьбы

— Сегодня много дел и все на нас, — важно сказал он матери и брату. И добавил, обращаясь только ко мне:

— Выходи, не бойся. Думаешь, Лара нет, так буду обижать тебя?

Я встал и вышел.

Я понимал, что, так же как и Лар, переступил порог другой жизни. Меня разрывали мысли, едва понятные мне самому, воспоминания и звуки, и вся душа была как лес, гудящий оводами и гнусом.

Достоинством Лара была неслыханная дерзость.

Моим достоинством был слух, помогавший слышать птиц за полдня пути. В стойбище уже забыли об этом чуде, увиденном много лет назад. Но слух не исчез. Как и всякий дар богов, вселившийся в человека, он обладал собственной волей. Он ловил далекие исчезающие звуки, которые казались мне совсем ненужными: свист крыла птицы, упавшей за дальней скалой, треск растущего корня, распирающего каменистую землю, чьи-то вздохи, плачь людей, о которых я не знал. Но мало, очень мало слов доходило до меня, а мне так хотелось знать, о чем говорят вокруг, особенно когда мой разум начал постигать то, что происходит или может происходить меж людьми.

Бывало, я слышал, как бахвалится Ябтонга, — вместе с Явире-Блестящим они уходили в лес и говорили о своей будущей счастливой жизни, о которой не решались говорить в чуме, боясь Лара. Но чуда здесь не было, я слышал это не как Собачье Ухо, а как всякий подслушивающий человек.

Когда я начал сомневаться в своем прошлом, я, не имея смелости спросить о нем, надеялся на помощь моего дара. Но люди, знавшие правду, не говорили о ней даже сами с собой. Ябто носил мысли в себе, никому их не доверяя, мать утонула в страхе и забыла не только о словах, но и о том, как любила кричать, а Кукла Человека жил, не видя особой надобности открывать рот.

Но однажды вошедшее в меня чудо показало свою волю странным образом: я услышал, как думают люди. Это было какое-то непонятное гудение, или тонкий слабый свист — разобрать эти звуки, понять их смысл было невозможно. Но слух мог обнимать звук, как вещь, он чувствовал в нем тяжесть камня, остроту железа, легкость выпотрошенной клестом шишки. И в последние дни, когда судьба Ерша катилась вниз, звук стал тяжел, страшен, невыносим.

Звуки придавили меня. Когда Лар кричал мое имя, сидя на оленьей спине, я опустил лицо и с той поры стал тихим, как тишина.

* * *

Гусиной Ноге нравилось играть в хозяина: до возвращения Ябто старший сын распоряжался всем, приказывал матери делать то, что она делала всегда, — рубить дрова, носить воду для котла, варить еду. Вместе с Явире он чинил старые, почти развалившиеся грузовые нарты, на которых, залезши в отцовский сокуй, отправился на охоту. Мне он велел оттащить подальше от стойбища головы диких оленей, добытых недавно.

— Воняет, — сказал он, уезжая.

Я тащил в лес тяжелые мерзлые головы, не издававшие никакого запаха, потом помогал матери. Женщина Поцелуй — одна из всех — жалела меня, только жалость ее походила на воровство. Однажды, когда никого не было рядом, она, оглядевшись по сторонам, подошла ко мне, взяла руку и вложила в ладонь лакомство — затвердевший на морозе кусок оленьего жира. Погладила по голове и сказала: «Э-эх ты…»

Через несколько дней, когда вернулся широкий человек, все узнали об участи Лара.

Участь его была счастливой. Ябто сам рассказал о ней, сидя у очага в большом родительском чуме, уже отоспавшийся и отъевшийся после тяжелого путешествия. Первым словом он напомнил, что принадлежит к славному роду Ненянгов, людей Комара.

— Мы никогда не брали жен и не сватали женихов с другого берега реки, — сказал он. — Теперь я сделал это. Лар, мой сын…

Люди подняли головы.

— Мой сын Лар, — продолжил Ябто, — оказался плохим сыном. Злым, дерзким, ленивым. Этим он отплатил мне за то, что я кормил его от рождения, дал одежду, оружие и учил всему, что должен знать человек. Как отец должен поступить с таким неблагодарным сыном?

Люди молчали.

— Убить, — шепотом сказал Ябтонга. Отец его услышал.

— Можно и так. Но я решил отплатить добром за причиненное мне зло. Я дал ему возможность родиться заново. Три года он будет пасти стада оленевода Хэно — это будет калым за его дочь. У Хэно самая большая семья во всей тайге. Лар будет помогать его людям управляться с оленями, а они ему помогут избавиться от спеси и дерзости. Старик принял его с радостью, и мы должны радоваться вместе с ним. Лар будет помнить мою доброту.

Ябто обвел взглядом семью и заговорил о том, что хотели услышать от него.

— Только люди Нга, к которым принадлежит семья Хэно, понимают, как устроен человек и какая из пяти душ в нем главная. Только люди Нга могут сделать человека другим. Поэтому я пошел на тот берег реки.

— Их все боятся, — сказал Блестящий.