«…Или смерть?» Дворовый Катехизис Русского человека

Поселение это было разделено на две части: деревни Едет и Инголь, что давало повод местным ребятам благополучно драться, причем – где проходила граница между Едетом и Инголем, – для меня так и осталось большой загадкой. Как это выглядело: огромные черные дома из лиственницы, каждому из которых было более ста лет, покрытые дощечками, как кроют в Сибири, приколоченными квадратными коваными гвоздями. Дома эти стояли на песке без фундамента, а вокруг были огорожены реально пятиметровыми заборами. Мне было сказано так: «Если во двор стучат, ты двери не открывай. Вон там наверху есть небольшое окошечко, посмотри, кто пришел». «Почему это?» – удивился я. «А тут вокруг были каторги, а теперь – зоны. Люди бегут, и лучше бы тебе с ними не встречаться». Самое поразительное, что мы действительно встретились. Это были беглые каторжане, живущие в тайге разбоем.

Но разговор не об этом. Моя тетка, она же бабуля, как я ее называл, обладала бытовыми мистическими способностями, которые она выдавала с легкостью, естественной для ее формы жизни. На моих глазах дед отрубает себе большой палец – он был уже очень старым и плохо видел – она что-то пошептала, примотала палец, висящий на кусочке кожи, к руке… Вечером отмотала тряпку, дед отколупал запекшуюся кровь – остался рубец, палец на месте. Я наступаю на бутылку, пропарываю ногу, она что-то пошептала – и стекло вышло из моей ноги. У меня начинается дикая ангина – моя тетка показала мне, как поступить в этом случае, и я снял ее минут за десять. Ангина просто прошла, при том что у меня была температура, я с трудом глотал и, честно говоря, уже опасался возможных осложнений.

И она говорила обо всем этом так, как будто просто пересказывала сводку новостей, например: «А у нас через дорогу живет колдовка – вон там, в том доме»… Свиньи там у всех жили на улице, и как они определяли, какая свинья чья, для меня было непостижимо. Там были огромные, просто нереальных размеров хряки, все одинаковые, вольно блуждающие. А в конечном итоге каждый забирал свою, по каким-то непонятным приметам узнанную, свинью, и забивал ее по осени. Соответственно, все жители, видимо, знали всех свиней. И вдруг моя тетка, видимо, поссорилась с той колдовкой, и говорит: «А меня сегодня по деревне черная свинья гоняла! Прямо черного цвета!» А нет никакой черной свиньи в деревне, нет такой! «Она не грязная была, а именно черного цвета. Я – молиться, Матерь Божию призывать – свинья и отступила».

Потом гонят скотину с пастбища, а скотина моей тетки встает перед воротами и не заходит. Та хватает Библию, начинает что-то из нее читать, не знаю, что она читала по этому случаю, и корова заходит.

Вот тебе и заговоры, вот тебе и молитвы – всё вместе, сразу. Но поразительная вещь: когда моя тетка читала заговоры, она всегда стеснялась. И постоянно добавляла: «я спроста, а Господь смилуйся!», и мне говорила, что так приговаривать нужно обязательно. То есть она, неграмотная, темная в своей смеси Православия и язычества, подспудно всё-таки понимала, что просит прощения у Бога за вот эти свои врачевания. И поразительным образом оказалось, что она всё это рассказывала мне неспроста: как она повторяла сама, я был самым младшим из всех ее родственников, и поэтому она считала нужным объяснять именно мне, что и как нужно делать.

И поэтому я, поверьте, имею приличное представление о том, как и что заговаривают, и видел, как это работает. Мне, напомню, было четырнадцать лет, я баловался всем этим. Мне было всё это очень интересным, я многое умел, я был просто number one, и всем нравилось то, что получалось из моих способностей. По руке, не понимая даже, что там за линии и что они означают, я мог рассказать совершенно удивительные вещи, которые поражали милых дам и вызывали легкий припадок обожания. Ну что еще нужно молодому парню? «Хотите, погадаю? Заболело? А хотите, сейчас вылечу?»

Так продолжалось до тех пор, пока однажды, в Тбилиси, я не попытался помочь девочке с опухолью. Кстати, конец этой истории я не знаю, и говорить, что спас ее, не могу. Я знаю только, что опухоль ушла до размера с горошину, хотя была размером с кулак. А я сам начал умирать. То есть Господь взял меня за шиворот, хлопнул об асфальт и сказал: «Слышь ты, понторез! Если ты будешь влезать в мои планы, я тебя уничтожу!»

Бог бесстрастен. Он не злой, и Он справедливый. Доброта Его в том, что Он дарует нам жизнь и ведет по ней, не оставляя нас своим вниманием. Он милует, но Он бесстрастен. Поэтому поняв, насколько бесстрастно я буду уничтожен за то, что вытворяю, я решил для себя, что никогда более этим заниматься не буду. Не от страха, нет: мне просто настолько явно указали, что я решил услышать это указание. Люди делятся на тех, кто принимает «знаки внимания» Небес, и тех, кто воспринимает их с юмором. Юмор Небес штука крайне спорная. Аккуратней с ним. А то ведь так поправят, что потом и головы не найти будет.