Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2

— Четыре месяца тому назад родился, — сказал Рубакин тоскливо. — Дайте мне саха…

Приказчик радостно захохотал.

— Люблю детишек! Страсть люблю!.. Вы только подумайте… Четыре месяца живет на свете, а уж, поди, все понимает, каналья… Небось кричит по ночам?

— Нет. Он у меня молчаливый… Дайте мне…

— Молчаливый? Это хорошо… Молчаливый — значит, не кричит… А вот есть ребята, которые кричат… Это нехорошо… Ну, а раз молчаливый, то это хорошо… Значит, будет умный… Вы его по какой линии думаете определить? По партийной или по советской?

— Я об этом еще не думал… Я настоятельно прошу са…

— Нет. Не говорите… Склонность детей определяется с раннего возраста. А как его зовут?

— Молот…

— Красивое имя. У одного моего знакомого тоже родился ребенок… Только та — девочка… И ее назвали Ставка…

Рубакин решительно поднялся со стула.

— Дорогой товарищ! — сказал он грозно. — я очень прошу отпустить мне сахар!

— Сахар?.. Вам какой прикажете: рафинад или песок?

— Песок… Три фунта. Приказчик выписал чек и отвесил сахар.

— Получите-с… Значит, Молот, хе-хе-хе… Ну, ничего, ничего… Люблю, знаете ли, детишек… Кланяйтесь жене… Да смотрите, позовите доктора… Все-таки оно спокойнее… До свидания!.. Заходите почаще…

Рубакин, поддерживаемый под руку приказчиком, добрался до двери и как пуля вылетел из магазина.

— Уф! — сказал приказчик, вытирая со лба пот. — Ну, и намаялся же я!.. Пока эту самую премию за вежливость отработаешь — седьмой пот спустишь!.. Каторжная служба…

1925

Радости Мегаса (Роман в пяти главах с прологом)

Пролог

В широко раскрытые ворота завода «Трудящийся пролетарий» въехало нечто длинное и зеленое, снабженное четырьмя колесами и парой видавших виды пожилых лошадей. «Нечто» по своему внешнему виду напоминало закрытый фургон. Надпись на нем была такая: «Кинопрокатная передвижка «Радости Мегаса».

Глава первая.

в которой читатель знакомится с героями

В фургоне ехали герои нашего романа. Первый герой — уполномоченный прокатной конторы «Радости Мегаса» Геннадий Умиралов, а второй герой — механик Семен Вертута.

— Вот и приехали, — сказал Умиралов, подчеркивая этими словами присущую ему догадливость и проницательность.

— Верно, — согласился Вертута, — приехали.

— Теперь мы докажем всем, как работают «Радости Мегаса», — гордо воскликнул Умиралов, — пусть все видят.

— Гм… да, — ответил Вертута, подумав, — пусть видят. Почувствуют, значит, пусть…

— А мы все захватили? — заволновался Умиралов, — Ничего не забыли? Смотри, Вертута, а то…

Умиралов не докончил фразы. С вылупленными глазами он уставился на механика Вертуту и, промолчав несколько секунд, хрипло прошептал:

— Вертута! Забыли. Ей-богу, забыли…

— Что забыли? — удивился Вертута. — Как будто все На месте.

— А лектор?.. Слышишь ли ты, Вертута, лектор?

— Так и есть. Позабыли лектора. Эхе-ехх…

Вертута почесал голову и хотел задуматься, но сделать этого не мог, так как фургон въехал, в конце концов. Во двор.

Глава вторая,

из которой читатель узнает о достоинствах предзавкоми

Делякина и профработников вообще

Многотысячная толпа встретила фургон приветственным ревом, а председатель завкома товарищ Делякин с членами завкома — хлебом и солью.

— Ура! — сказал председатель завкома. — В вашем лице мы приветствуем кинопроизводство как могучий фактор…

— Уррра! — воскликнула толпа.

Умиралов высморкался, приложил руки к груди и про слезился. Хладнокровный, привыкший к овациям Вертута с меланхолической деловитостью выгружал из фургона какие-то цинковые коробки и колесики.

— Эх-х-х! — шептал Вертута. — Забыли-таки лектора… Что я говорил…

Между тем с помощью расторопных членов драм кружка из фургона был извлечен большой экран, треножник и завернутый в черную материю киноаппарат.

— Проследуем в помещение, — сказал Делякин.

Делякин обладал двумя качествами, выделявшими его из пестрой толпы профработников. Во-первых, он был великолепным массовым оратором, а во-вторых, ни когда, даже в мыслях, не позволял себе легкомысленною отношения к индивидуальным членским взносам. Кроме этого, он отличался добросовестным отношением ко вен кому делу, и в особенности к культработе. Делякин по справедливости мог бы считаться показательным председателем завкома.

Глава третья,

повествующая о подозрительности одних героев романа

и находчивости других

— Может, контра? — опасливо спросил Делякин, но косившись на черную материю.

— Ни боже мой! — воскликнул Умиралов. — Что вы, дорогой товарищ. Помилуйте, зачем же контра?.. Ни капельки…

— А почему «Радости Мегаса»? — настойчиво выпытывал Делякин.

— Мегаса? — неуверенно переспросил Умиралов. — Какого Мегаса? Ах, нашего!.. Радости!.. А почему нет?

— Не имея, в общем и целом, против Мегаса никаких отводов, я попросил бы огласить название картины.

— Вертута, как называется картина? — быстро спросил Умиралов.

— Не сказали, — прохрипел Вертута, — лектор знал, мы лектора забыли уложить…