Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2

Клава с чемоданом и корзинкой выходит из поезда на маленькой станции.

Комната Василия Фомича. Это типичная комната старого актера: с засохшими венками на стенах, с коробкой из-под цилиндра на большом зеркальном шкафу; со стареньким фортепьяно, над которым висит множество фотографий усатых актеров в гриме и без грима, с надписями. За фортепьяно — Василий Фомич. Рядом стоит Говорков и, зажав в зубах карандаш, поет экзерсисы.

Говорков в своей комнате, стоя у окна, поет экзерсисы. Вечер. Люся сидит за столом, зажав руками уши, и зубрит.

Та дама, которую мы когда-то видели в японском халате с драконом, мечется у себя в комнате из угла в угол, потом подбегает к стене и начинает стучать в нее кулаками.

Большой консерваторский класс. Это комната с голыми стенами, в которой стоят только два рояля и десяток стульев, выстроенных вдоль стены. За роялем — полная женщина со старомодной прической. У рояля, глядя в окно, стоит Говорков и поет экзерсисы.

Перед ним, за окном, характерный кусочек городского пейзажа: чахлое деревце, верхняя часть водосточной трубы, угол крыши двухэтажного московского домика, окно этого домика с ватой, положенной между рамами. Этот кадр и несколько дальнейших кадров проходят перед зрителем под монотонные звуки экзерсисов.

На крыше лежит смерзшийся снег. Ветви дерева голы. С водосточной трубы свисает большая сосулька.

Тот же пейзаж. Снега на крыше уже нет. Нет и сосульки. На дереве набухают почки. В открытом окне стоит женщина в подоткнутой юбке и моет стекло. Очень много солнца.

То же окно с закрытыми шторами. То же дерево, покрытое листьями. Та же труба. Та же крыша. На крыше греется кот.

Экзерсисы все продолжаются. Тот же пейзаж. Ветер гонит по крыше сухие листья, раскачивает ветви почти голого дерева. Все это видно сквозь стекло, покрытое каплями дождя. Потом по стеклу текут потоки, и пейзаж исчезает.

То же дерево, теперь покрытое снегом. Но домика уже нет. Вместо него — кирпичная стена нового дома с окнами, забитыми фанерой, в которой вырезаны небрежно застекленные четырехугольники.

Экзерсисы продолжаются.

На дереве перед окном опять набухли почки. Теперь здесь новый дом, белый, светлый, с широкими окнами. Виден балкон, по которому бегает маленькая девочка.

Рама окна, сквозь которое смотрит Говорков. Затем мы видим Говоркова, поющего экзерсисы, преподавательницу, сидящую за роялем, и, как прежде, пустой и холодный консерваторский класс, где ничего не могло измениться. Изменился только Говорков. Он немного возмужал и похудел. Он в другом костюме.

Преподавательница. Ну, довольно. Теперь давайте Глинку.

Она играет вступление к романсу Глинки «Я помню чудное мгновенье». Говорков поет. Он поет великолепно, с большим вдохновением и вкусом.

Он кончает, прощается с преподавательницей и раскрывает дверь в коридор.

За дверью собралась большая толпа консерваторских учеников. Они слушали пение.

Смущенный их вниманием. Говорков проходит сквозь толпу и идет по коридору. Из всех дверей, выходящих сюда. слышна музыка, странная музыка консерваторского коридора: виртуозно исполняемые на рояле гаммы перемежаются мягкими звуками валторны, ученическим скрипом скрипок и визгливыми голосами певиц.

Говорков выходит из подъезда консерватории и останавливается в раздумье. Ему, видимо, все равно, куда идти.

Он медленно идет вдоль улицы…

Весенняя Москва. Солнце, сверкающее в автомобильных фарах.

Корзины с мимозами на углах улиц.

Говорков на перекрестке. Он покупает большую ветку мимозы. Некоторое время колеблется. Потом решительно сворачивает в переулок.

Снова весенние московские пейзажи. Все эти куски, начиная с выхода на улицу, сопровождаются оркестровой разработкой романса «Я помню чудное мгновенье».

Говорков останавливается у входа в гараж, где он когда-то работал.

Минуту колеблется. Потом входит. Здесь все по-прежнему. Солнечный свет, падающий из высоких окон. Лужи воды на цементном полу. Несколько автомобилей.

К Говоркову подбегает первый шофер.

Первый шофер. А, Ленский! Ну, как дела? Что ж ты никогда в гараж не зайдешь?

Говорков. Ведь мы же и так видимся. (В замешательстве.) Ну а как у вас тут?

Первый шофер. Все по-прежнему. Только Тараканова нет. Ушел в другой гараж, собака. За длинным рублем.

Говорков. Ну!

Из диспетчерской будки слышен телефонный звонок. В окошечко видно, как женская рука берет трубку.

Говорков замирает, прижав ветку мимозы к груди. Потом изгибается, чтобы взглянуть в окошечко, и видит… хорошенькую девушку Клавиных лет, сидящую на Клавином месте.

Говорков(шоферу). А Белкина… в вечерней смене сегодня?

Первый шофер. Она уже год, как у нас не работает. А ты разве с тех пор ее не видел?

Говорков. Н-нет, с тех пор не видел.

Говорков звонит у чьей-то двери. Женщина с засученными рукавами отпирает.

Говорков. Белкина Клавдия Васильевна дома?

Женщина. Белкина больше здесь не живет.

Говорков у будки справочного бюро. Девушка протягивает ему справку. Он читает:

«Клавдия Васильевна Белкина, 19 лет. В Москве не проживает>.