Илья из муромских лесов. Былина

Ослепит и спалит, вспыхнув молнией перед глазами.

Как у нас на Руси мы неспешно и пашем, и сеем.

Как у нас на Руси мы не слишком-то быстро взрослеем.

В двадцать пять на Руси мы беспечно поём и смеёмся

В тридцать лет лишь за ум и за дело, как надо, берёмся.

Но когда в тридцать лет мы, как надо, берёмся за дело,

То берёмся мы так, чтобы дело кипело и пело,

Чтобы слава о нём гулким громом по свету летела.

Только так в тридцать лет на Руси мы берёмся за дело.

* * *

Правду молвил старик. Приуныл славный город Чернигов

В окруженье врагов – звона сабель, и всхрапов, и вскриков.

На сто вёрст от него, словно дикая чаща лесная,

Расшумелась орда, ни минуты покоя не зная.

В этом шумном лесу серый волк на заре не прорыщет,

Брата брат не найдёт, сын родного отца не отыщет.

Над чащобой людской в пыльной мгле даже солнца не видно.

И ужасно Илье за черниговцев стало обидно.

Хмурит брови Илья: «Ай вы, горе-незваные гости!

Видно вам всё равно, где сгниют ваши жёлтые кости.

Видно, шеи давно вам не мяли по-нашенски, с хрустью,

Раз пришли вы сюда – поглумиться над матушкой Русью.

Ну-ка, взвейся, мой конь! Опусти на пришельцев копыта!

Ну-ка, меч-кладенец, погуляй на просторе досыта!

Ну-ка, кровушка-кровь, порезвись, покипи в моём теле! –

Чтобы души врагов на покой к праотцам отлетели!»

* * *

То не смерч-ураган дерева из земли вырывает,

То не грома раскат дали мглистых полей сотрясает,

То не молнии блеск ослепляет поганым зеницы,

И не горный поток разъярённо тесниною мчится.

То не смерч, а Илья на поганых коня направляет,

То не гром, а Илья мощным зыком орду оглушает,

То не молнии блеск, а Илья кладенец вынимает,

И не горный поток, а Илья по нечистым гуляет.

Где опустится конь, там ручей засверкает игриво,

Где прокатится зык, там плакучая склонится ива,

Где мелькнёт кладенец, там заместо кичливого стана

Вырастает курган и трава у подножья кургана.

* * *

Тихо время идёт – быстро льётся былинное слово.

Оказался Илья у развалин шатра золотого.

Из-под груды шелков, оглушённый, с лицом, как из воска,

Выползает к Илье предводитель разбитого войска.

«Ой урус ты, урус, – говорит еле слышно ордынец, –

Не срубай голова, а возьми мой бесценный гостинец.

Тыщу мер серебра. Много золота. Много алмазу.

На урусский земля не хочу приходить я ни разу…»

* * *

Отвечает Илья, бровь соболью насмешливо выгнув:

«Эту дань ты снесёшь на плечах своих в город Чернигов.

Всё отдашь мужикам. Поцелуешь им руки и ноги.

Да вприпрыжку – домой. Вот по этой по самой дороге.

Да сказать не забудь соплеменникам вашим за чаем,

Как у нас на Руси мы незваных пришельцев встречаем,

Что полно-де у нас и пушнины, и мёда, и злата,

Но по-прежнему Русь богатырскою силой богата!»

* * *

Как в Чернигове звон! В вольном городе праздник народный.

Плещет в чаши вино белопенной рекой полноводной.

Ради славы Ильи, ради краха ордынской напасти

Пощедрели купцы, и вельможи, и прочие власти.

Сам черниговский князь предлагает Илье угощенья –

Подставляет ему то вино, то медок, то варенье:

«Оставайся, Илья. Будешь первый мой друг, воевода.

Ох, как сила нужна для смиренья бояр и народа…»

Мрачно смотрит Илья, отстраняет ковши и тарелки,

Не по нраву Илье вот такие застольные сделки: