Илья Муромец.

Илья снова посмотрел вверх — небо над шатром было ярко-синим. «Без покаяния, без причастия. Нехорошо, конечно. А ведь и впрямь, как и говорили — не в бою мне смерть писана». Не было ни тоски, ни страха — только пустота и спокойствие.

— Спасибо тебе, хакан, на добром слове. Спасибо, что почествовал. Даже и стыдно как-то — ты ко мне сердечно, а я вот... Верно ты говоришь, князь у нас не самый умный. Все дворцы строит да храмы божии, а земли у соседей уж и не помню, когда в последний раз отбирал. И Киев ты теперь-то уж точно возьмешь. Только вот что я тебе скажу, — он с трудом поднял правое веко, чтобы смотреть Калину в лицо обоими глазами. — Кабы была у меня сейчас хоть одна рука — снял бы я тебе буйну голову. И без меча, так бы снял!

Лицо Калина окаменело.

— На тысячу — верный, но умный — и один на тьму редкость. Ты силен, смел и верен, но глуп. Хакан двух слов не говорит. Эй, Тевяк!

В шатер шагнул, откинув полог, молодой воин в дорогом халате, согнувшись, он просеменил по кошмам и пал ниц перед Калином.

— Тевяк, сколько твоих воинов переправилось через Днепр?

— Три тысячи, повелитель. К полудню вся моя тьма будет на русском берегу.

— Хорошо, — кивнул царь. — Возьми с собой Девгеня и ромея. Пусть посадят этого храброго алп-ера на кол и поставят на холме перед Киевом. Он будет умирать долго. Пусть урусы устрашатся.

— Повинуюсь, — воин поцеловал кошму.

Он встал и намотал на руку цепь, что свисала с шеи богатыря.

— Пойдем, собака, — голос молодого хана звенел от ненависти.

— Вот так и пошел.

Илья пригнулся и ринулся на Тевяка. Тяжелое плечо ударило печенега в грудь, и оба врезались в один из столбов шатра. Хан захлюпал кровью изо рта.

— Я те пойду. — Илья поднялся, ища глазами Калина. — А и без меча... И без рук...

Но царь уже стоял рядом. Теперь Илья мог его рассмотреть как следует. Калин был огромен — могучий, кривоногий воин. В правой руке владыка степи сжимал позолоченный шестопер [39]— знак власти хакана.

— Силен и смел. Но глуп. Жаль.

Шестопер опустился на голову богатыря.

* * *