Илья Муромец.

— Да-а-а, дела... — сын Будимира посмотрел на днепровские кручи, побелевшие от рубах собравшихся киевлян. — Ну, дружинушка хоробрая, как за столом у князя меды пить, так первые, а теперь... Ладно, что Илья Иванович?

— Поехал Заставу ворочать, — ответил Сбыслав и, увидев, как покачал головой Соловей, тихо спросил: — Думаешь, не вернет?

— Да бог его знает, — махнул рукой новгородец. — Уж больно братья осерчали, сам знаешь, купцов потряхивают... Пару раз мои караваны останавливали, да, узнав, чьи ладьи, отпускали. Ладно, черниговцы пришли?

— Пришли, — кивнул Якунич.

— И то добре, смоленцы сейчас поспешают, а и кривичи тоже полк снарядили, из Орши идут, полочане-то не успеют уж... — Соловей положил руку на плечо родича. — Видишь, братко, выходит — вовремя женился, если что, род уже продолжился.

— Так у тебя уж дети пошли? — искренне обрадовался Сбыслав.

— А чего им не пойти? — расхохотался богатырь. — Или я не муж? Двое мальчиков, а Забава уж опять на сносях. Ничего, буде мне голову сложить, сыны уже по земле ходят. Ладно, не о том сейчас речь. Где нам князь встать прикажет? Сам знаешь, у меня народ лихой, а перед боем и вовсе отчаянный, я, видишь, и на берег им пока запретил сходить, — он кивнул на корабли, что покачивались на якорях.

Сбыслав кивнул головой — сын Будимира и впрямь был умен да прозорлив, князь назначил новгородцам место в стороне от города, так, чтобы, не дай бог, драки не начались.

— На Лыбеди вам станом вставать, — извиняющимся голосом сказал Якунич. — Мы уж туда скотину подогнали, чтобы вам мяса свежего поснедать...

— Добро, — кивнул новгородец. — Как людей своих улажу — пойду князю доложусь, а потом и к дядьке Якуну загляну, а то придется ли еще — бог весть.

Он уже шагнул к краю причала, когда обернулся и сказал:

— Да, вот еще что передай Владимиру: этой весной были мне вести из Царьграда. Сигурд-хёдвинг со своей дружиной от базилея ушел — надоело ему. Собирался в полночные страны идти, к кому-нибудь на службу устраиваться. Выйти должен был в начале лета, да, видно, задержался. Может так обернуться, что он уже с юга по Днепру подходит, наших-то застав в степи нет. Если мимо печенегов проскочит — Киева ему не миновать. Смекаешь, воевода?

Сбыслав кивнул.

— Вот то-то, — Соловей махнул обратно на ладью и приказал идти от берега, затем снова повернулся к Якунину. — Так князь бы подумал, у Сигурда сорок кораблей, почти три тысячи мужей, а варяги вои добрые, лучше их пешим строем мало кто дерется! Только гривны плати.

— Передам, Соловей Будимирович! — крикнул Сбыслав вслед отходящей ладье, затем повернулся и пошел к своим дружинникам.

* * *

День за днем проходили в воинских трудах. Один за другим подошли смоленские полки, собравшиеся под рукой Глеба Бореславича, что поспел с дружиной, когда на левом берегу уже зачернели печенежские юрты. Под его стяги встал и оршанский полк суровых кривичей. Вдоль Припяти, загоняя коней, примчались вои из туровской земли, пришло древлянское войско — забыв старые обиды, разные племена Русской земли слали своих витязей на помощь Владимиру. Уже тридцать семь тысяч воев стали вкруг Киева станами, лишь Белгород, лежавший меньше чем в дне скока от стольного города, молчал, и гонцы, что каждый день слал к своим дружинникам Владимир, возвращались ни с чем.