Илья Репин

Искусствоведы отмечали, что в картине есть зрелое мастерство и патриотическое чувство к России, но нет творческого раскрытия предмета изображения, где бы талант Репина мог проявить себя по-настоящему. Эта картина говорит о том, что художнику уже под силу совершать небывалое, но это только предчувствие.

Художник выставил своего «Садко» в парижском Салоне в 1876 году. За границей картина успеха, понятное дело, не имела, зато в России она была куплена наследником престола, будущим императором Александром III, а Илья Ефимович за «Садко» получил звание академика.

Репин был убежден, что только на родине он может плодотворно работать и получить признание. Около трех лет художник провел в Париже, но его тянуло домой, в Россию, он писал своему другу искусствоведу Стасову: «Учиться нам здесь нечему… у них принцип другой, другая задача, миросозерцание другое». Вместе с тем, художник признавался, что он «ужасно заинтересован Парижем, его вкусом, грацией, легкостью, быстротой и этим глубоким изяществом в простоте».

Крамской был недоволен позицией Репина: «Я одного не понимаю, как могло случиться, что Вы это писали?.. Я думал, что у вас сидит совершенно окрепшее убеждение относительно главных положений искусства, его средств и специальная народная струна… Человек, у которого течет в жилах хохлацкая кровь, наиболее способен… изображать тяжелый, крепкий и почти дикий организм, а уж никак не кокоток». «Никогда, сколько мне помнится, я не давал клятву писать только дикие организмы, – отвечал Репин, – нет, я хочу писать всех, которые произведут на меня впечатление». Он считал, что художник имеет право на творческую свободу.

Репину была свойственна широта интересов. В одно и то же время он способен был работать над очень разными картинами, делая их в различной манере. За это Илью Ефимовича упрекали в художественной неразборчивости: «Сегодня он пишет из Евангелия, завтра народную сцену на модную идею, потом фантастическую картину из былин, жанр иностранной жизни, этнографическую картину, наконец, тенденциозную газетную корреспонденцию, потом психологический этюд, потом мелодраму либеральную, вдруг из русской истории кровавую сцену и т. д. Никакой последовательности, никакой определенной цели деятельности; все случайно и, конечно, поверхностно…» На что Репин отвечал: «Что делать, может быть, судьи и правы, но от себя не уйдешь. Я люблю разнообразие».

Три года пребывания в Италии и Франции для художника не прошли даром. Здесь он окончательно осознал свое предназначение. Репин чутко и жадно улавливал в искусстве Франции все, что ему было необходимо. Созданные там работы убедительно говорят об этом: пейзажные этюды «Окраина Парижа», «Лошадь для сбора камней в Вёле», уже упоминавшаяся «Дорога на Монмартр», этюды к картине «Парижское кафе». Но вот что Илья Ефимович писал из Италии Стасову летом 1873 года: «Нет, я теперь гораздо больше уважаю Россию! Вообще поездка принесет мне так много пользы, как я и не ожидал. Но долго здесь не пробуду. Надо работать на родной почве. Я чувствую, во мне происходит реакция против симпатий моих предков: как они презирали Россию и любили Италию. Так мне противна теперь Италия с ее условной до рвоты красотой».

А вот письмо из Парижа от 26 января 1874 года: «Не знаю других сфер, но живопись у теперешних французов так пуста, так глупа, что сказать нельзя. Собственно, сама живопись талантлива, но одна живопись, содержания никакого… Для этих художников жизни не существует, она их не трогает. Идеи их дальше картинной лавочки не поднимаются».

Акaдeмия xyдoжecтв пocлaлa Репина за рубеж для «осознания красоты европейской живoпиcи, европейской природы», но в любой стране он видел, «как тяжeлo лeжит paбoтa нa кaждoй coгнyтoй cпинe». «В самом деле, – писал он Крамскому, – мы eдeм cюдa иcкaть идeaльнoгo пopядкa жизни, cвoбoды, гpaждaнcтвa, и вдpyг – в Beнe, нaпpимep, oдин тщeдyшный чeлoвeк вeзeт нa тaчкe пyдoв тpидцaть бaгaжy, вeзeт чepeз вecь гopoд (знaeтe вeнcкиe кoнцы!), oн yжe cнял cюpтyк, xoтя дoвoльнo xoлoднo, pyки eгo дpoжaт, и вcя pyбaшкa мoкpa, вoлocы мoкpы, oн и шaпкy cнял… лoшaди дopoги». Cлoвoм, Peпин вcюдy нaxoдил бypлaкoв – и в Poccии, и в Итaлии, и в Aвcтpии. Он ощущал тяжесть чyжoй paбoты так, бyдтo этa paбoтa лeжит нa его плeчax, бyдтo oн caм, зaмeняя лoшaдь, вeзeт в тaчкe чepeз вcю Beнy тpидцaтипyдoвыe гpyзы. Это пoвышeннaя зopкocть, умение чувствовать тяжесть чyжoгo бpeмeни, чyжoгo тpyдa cдeлaлa Репина пoдлинным художником. Однако он сам инoгдa нe зaмeчaл в ceбe этoгo кaчecтвa и cчитaл, что всецело находится вo влacти эcтeтизмa.

В 1876 году Илья Ефимович раньше срока вернулся в Россию и поселился в Чугуеве, а через год семья переехала в Москву.