Илья Репин

Гинцбург вспоминает, что во время работы Репина над образом Льва Толстого художник сделал в Ясной Поляне более пятидесяти набросков. Толстой позволял Репину зарисовывать себя даже тогда, когда он работал или отдыхал в лесу. Художник был просто влюблен в Толстого, он даже стал вегетарианцем на это время, принимал толстовские идеи и слушался его во всем, даже в мелочах.

Например, когда после купания в реке Репин стал было вытираться полотенцем, Толстой его остановил: «Что вы делаете? Тело должно само на солнце высохнуть. Учитесь у природы. Животные обсыхают естественно, когда выходят из воды». Репин немедленно подчинился авторитету Толстого и бросил полотенце. После этого он всем говорил, ссылаясь на Толстого: «Очень советую вам никогда не вытираться полотенцем после купания».

Илья Ефимович и Лев Николаевич познакомились в Москве. Уже с первых встреч между этими двумя великими людьми возникла взаимная симпатия, перешедшая вскоре в большую дружбу, продолжавшуюся в течение трех десятилетий, вплоть до смерти писателя.

Почти ежедневные свидания в Москве, когда оба они жили там, переписка и встречи с Толстым в Москве и в Ясной Поляне, куда чуть ли не ежегодно приезжал художник, были плодотворны и для Репина, и для Толстого. Илья Ефимович создал целую галерею портретов Льва Николаевича – и маслом, и акварелью, и пером, и карандашом.

Репин писал: «Боже мой, какая всеобъемлющая душа у этого Толстого! Все, что только родилось, живет, дышит, и вся природа – все это верно отразилось в нем, без малейшей фальши и, прочтенное раз, так и остается перед глазами на всю жизнь с живыми движениями, страстями, словами… все это родные, близкие люди, с которыми, кажется, жил с самого детства».

Посетив в первый раз мастерскую Репина, Толстой высказал свое мнение по поводу некоторых репинских картин. Илья Ефимович поначалу беспрекословно принял эти замечания, согласился с ними. Так, он пишет Стасову: «Меня он очень хвалил и одобрял… А более всего ему понравились малороссийские «досвитки» – помните, которую Вы и смотреть не стали, а он ее удостоил названием картины, прочие – этюды только. В «Запорожцах» он мне подсказал много хороших и очень пластических деталей первой важности, живых и характерных подробностей… И хотя он ни одного намека не сказал, но я понял, что он представлял себе совершенно иначе «Запорожцев» и, конечно, неизмеримо выше моих каракулей. Эта мысль до того выворачивала меня, что я решился бросить эту сцену – глупой она мне показалась; я буду искать другую у запорожцев; надо взять полнее, шире (пока я отложил ее в сторону и занялся малороссийским казачком «На досвитках»). «Крестный ход» ему очень понравился как картина, но он сказал, что удивляется, как мог я взять такой избитый, истрепанный сюжет, в котором он не видит ровно ничего; и знаете ли, ведь он прав! Конечно, я картину эту окончу после, уж слишком много работаю над ней, много собрано материала, жаль бросать. Да, много я передумал после него, и мне кажется, что даже кругозор мой несколько расширился и просветлел».

Но вскоре Репин понял, что Толстой был неправ в своей оценке. Спустя несколько дней он с любовью возобновил работу над «Запорожцами».

Толстой писал Н. Н. Страхову: «Репина… я так же высоко ценю, как и вы, и сердечно люблю… Я знаю, что он меня любит, как и я его».

Портрет Толстого был выполнен Репиным в двух вариантах. В первом варианте Лев Николаевич сидит в кресле за большим письменным столом. Фоном служит большой книжный шкаф. На столе – книги, бумага, корреспонденция, чернильница. В руке Толстого – брошюра. Этот вариант не понравился Репину, и он сделал второй портрет. Здесь художник отбросил все бытовые аксессуары: нет книжного шкафа, убрано все со стола. Все внимание сосредоточено на Толстом. Книга в руке писателя раскрыта, но он не читает ее. Поток мысли заставил его отложить чтение. Толстой весь сосредоточен, он раздумывает над прочитанным. Зритель видит, чувствует эту работу ума великого мыслителя.

«Это – крупный исторический памятник, – писал о портрете В. В. Стасов П. М. Третьякову, – но вместе – один из изумительнейших жанров всей русской школы. А как наш Репин идет вперед – просто гигантскими шагами!»

Великолепна и картина Репина «Лев Толстой на пашне». Илья Ефимович сам в своих воспоминаниях рассказал, как создавались подготовительные материалы к картине и какой жизненный факт он отобразил. Репин пишет: «В один жаркий августовский день, в самую припеку… Лев Николаевич собирался вспахать поле вдовы… Шесть часов, без отдыха, он бороздил сохой черную землю, то поднимаясь в гору, то спускаясь по отлогой местности к оврагу. У меня в руках был альбомчик, и я, не теряя времени… ловлю чертами момент прохождения мимо меня всего кортежа… А великий оратаюшка все так же неизменно методически двигался взад и вперед, прибавляя борозды. Менялись только тени от солнца да посконная рубаха его становилась все темнее и темнее, особенно на груди, на лопатках и плечах от пота и черноземной садившейся туда пыли».