Илья Репин

Картина появилась на выставке вскоре после амнистии ссыльным народовольцам. В контексте таких напоминаний о «мятежах и казнях», омрачивших «начало дней» царствующего монарха, появление ссыльного в стенах родного дома получает характер неожиданного чудесного явления с порога небытия, иначе говоря - воскресения. В очерке силуэта и позе матери, поднимающейся с кресла навстречу сыну, отчетливо узнаваема иконография фигур, созерцающих чудесные явления в сюжетах Воскрешение Лазаря, Христос в Эммаусе и т. п. В ближайшей перспективе этот мотив имеет аналогию в картине Иванова Явление Христа народу. Русская история как часть всемирно-исторической драмы, неожиданно, вдруг втеснившейся в интерьерный семейный круг, или, выражаясь словами Достоевского, «вечность на аршине пространства», - таков был замысел Репина, потребовавший долговременного труда: фигура и особенно лицо входящего несколько раз переписывались уже после того, как картина была выставлена и приобретена Третьяковым.

Моделью для главного героя послужил, в частности, Всеволод Гаршин. «Этой кротости, этой голубиной чистоты в человеке мне еще не приходилось встречать. Как кристалл чистая душа!» - писал о нем Репин.

Без этого ореола историко-культурных, современных и вечных ассоциаций репинская композиция - всего лишь снимок с «живой картины», пантомимическая постановка в мастерски написанном интерьере.

Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года. 1885

Холст, масло. 199,5 х 254 см

Государственная Третьяковская галерея

Замысел Ивана Грозного традиционно принято связывать с трагическими событиями русской истории 1881 года - убийством царя Александра II и казнью народовольцев. В названии картины дата 1581 очевидно рифмуется с 1881 годом. Эта связь подкреплена широко известной фразой самого Репина: «Современные, только что затягивавшиеся жизненным чадом, тлели еще не остывшие кратеры... Страшно было подходить - не сдобровать... естественно было искать выхода наболевшему трагизму в истории... Чувства были перегружены ужасами современности».

Менее известен другой факт, связанный с идеей создания картины. Во время путешествия по Европе в 1883 году на Репина сильное впечатление произвело зрелище боя быков, в связи с чем он писал: «Несчастья, живая смерть, убийства и кровь составляют ... влекущую к себе силу... В то время на всех выставках Европы в большом количестве выставлялись кровавые картины. И я, заразившись, вероятно, этой кровавостью, по приезде домой, сейчас же принялся за кровавую сцену Иван Грозный с сыном. И картина крови имела большой успех». Таким образом, для Репина оказалась привлекательной не только историческая, но и, так сказать, «эстетическая» сторона события - случай из истории послужил поводом для создания эффектного живописного зрелища.

Случайный исторический эпизод - ссора Грозного с сыном и смерть царевича вследствие удара посохом - представлен как «вечная» коллизия: картина Репина - своего рода предостережение, изложенная в живописной форме притча на тему «не убий». «Кажется, что человек, видевший хотя раз внимательно эту картину, навсегда застрахован от разнузданности зверя, который, говорят, в нем сидит», - так формулировал это Крамской.

Не исторический, а психологический аспект события занимает Репина. Историчен лишь мастерски написанный антураж. Красноречивые подробности - опрокинутое кресло, покатившийся посох, лужа крови на ковре - «комментируют» происшедшее. Ужасающая мука раскаяния на лице Грозного и кротость умирающего царевича, со слезами на глазах прощающего обезумевшего от горя отца - на этом контрасте построен весь сюжет картины.

Картина, экспонированная на XIII передвижной выставке, была запрещена к дальнейшим показам высочайшей цензурой. Третьякову, купившему картину, предписывалось «не допускать для выставок и вообще не дозволять распространения ее в публике какими-либо другими способами».

Портрет Льва Николаевича Толстого. 1887

Холст, масло. 124 х 88 см

Государственная Третьяковская галерея

Портрет написан в Ясной Поляне, по обыкновению быстро, в три сеанса (13-15 августа). Третьяков, узнав о создании портрета, но еще не видев его, в письме к Стасову высказывал надежду, что Толстой изображен Репиным стоящим во весь рости непременно на фоне пейзажа - только такая композиция представлялась Третьякову подобающей великому писателю.

Репину, однако, удалось передать величие Толстого иными средствами. Выбранная художником точка зрения, с низким горизонтом, «возвышая» фигуру, придает ей монументальную значительность. Характерно, что Репин впоследствии никогда не строил портретную композицию подобным образом, утвердив тем самым уникальность, единственность портрета Толстого.