Илья (СИ)

Лес был нехорош настолько, что сначала Илья тяжелую тишину - ни птица не крикнет, ни ежик под листвой не прошуршит - на него, лес, и сваливал. Такой, мол... нежилой. А когда обрушилось, раздумывать уже было некогда. Как будто удар в голове, и обруч ее охватил. И давит, и давит, и полетели вокруг какие-то черные листья, каких в лесу и быть не может. Летели и исчезали. Звон в голове нарастал, перед глазами рябило. Все вокруг стало плоским: ближние деревья как из бересты вырезанные, а за ними - ничего, пустота, куда ни посмотри. Чужая злая воля влезла в голову и там ворочалась, все силы уходили на то, чтобы ей, там, в себе, противостоять, не поддаться. Илья успел еще удивиться тому, что с коня не слетел - наоборот, сидел уверенно, руки его и колени направляли бег лошади так жестко, как Илья с Сивкой никогда не обходился. Илья пытался смягчить - не получалось. И неслись они, надо понимать, прямо туда, откуда все это и шло.

Буквально налетели на три сросшихся у основания гигантских дуба; но даже не это заставило понять, что всё, приехали, а вонь. Воняло нестерпимо; даже через безумное давление и звон в голове Илья эту вонь чувствовал.

С усилием поднял голову, тяжесть усилилась, как будто что-то пыталось ему эту голову вовсе раздавить. Между кронами трех дубов висело нечто, похожее на гигантское воронье гнездо; крепилось к стволам тремя мощными цепями.

Илья собрался. Даже тяжесть отступила. Выдернул из колчана три тяжелые стрелы, их еще стенобитными назвают, пустил, быстро накладывая, одну за другой.

Гнездо качнулось, развернулось: одна цепь не до конца перебита оказалась. Но под тяжестью гнезда оборвалась, и оно тяжело шмякнулось вниз. Как ни странно, не между сросшимися дубами, а рядом. Это потому, что на одной цепи раскачалось, подумал Илья своей ясной, спокойной головой: как только гнездо о землю стукнулось, весь кошмар разом закончился, как не было.

Илья подъехал поближе.

В гнезде, видимо, оглушенное валялось странное существо: в целом на человека похож, росту маленького, карликового, ручки-ножки слабые, бледные. Голова огромная, совершенно лысая, на боб похожа: огромный лоб, выдаваясь вперед, нависал над личиком - плоский вдавленный носик, испитые серые щеки, маленькие глазки сейчас были плотно закрыты. И огромная раздутая пасть, полуоткрытая, видны были гигантские острые зубы.

Тварь была завернута, как в тогу, в кусок бархата, который когда-то, похоже, был ярко-красным, но грязен так, что догадаться об этом можно было с трудом.

"Да, красавец. Соловушко", - согласился Илья, быстро спрыгивая с коня и начиная сноровисто связывать чудище сыромятными ремнями, пока не очнулось.

Он уже проверял узлы, когда тварь открыла глаза. Глазки у нее оказались совершенно человеческие, бесцветные, тухлые какие-то, бегающие, все в красных прожилках. Такие глазки бывают у вороватого мытаря или у церковного старосты, запускающего руку в храмовую кружку.

Илья мгновенно приставил кончик меча ему к горлу: "Только свистни мне!"

- Да как же я тебе свистну, идиот, - голос у твари оказался скрипучим, но спокойным, - коли ты мне руки за спиной связал?

- А ты что... - Илья даже растерялся, - на самом деле свистишь? Ну как мальчишки - пальцы в рот и?...

- А ты думал - колдую? - Соловей мелко заперхал, наверно, так засмеялся. Илья убрал меч от его горла. - Я - свистун. Соловей. Колдунов в другом месте ищи.

Кончиком меча Илья осторожно, чтобы не поцарапать, начал срезать ремни с тела Соловья.

Где-то очень далеко испуганно, с отчаянием заржал Сивка.

Да что же это я делаю?

Илья опомнился, с трудом, с усилием удерживая в себе здравость.

-Ах ты сволочь! Не колдун он! Руки мало - глаза тебе надо завязать!

Соловей ухмыльнулся зубастой пастью.

Илья сорвал мечом с ближайшей березы полосу бересты; сгоряча слишком большой оказалась для полоски на глаза. Вырезать времени не было: в голове мутилось. Свернул из бересты шапочку, надвинул на бобоподобную башку Соловья, закрывая ее всю и глаза заодно.

И сразу стало тихо.

Как будто бы до сих пор что-то однообразно шумело, мельница, к примеру, крутилась, а он прислушался, привык и не замечал.

А тут вдруг разом прекратилось, и стало ясно, что до сих пор - шумело.

Внутри у Ильи все мелко дрожало, ходуном ходили руки и ноги.

Сивка влажно дыхнул ему в ухо. Оказывается, он, Сивка, все время был тут, рядом, а казалось - далеко. "Спасибо", - шепнул Илья, обнимая послушную лошадиную голову и целуя между глаз.

Илья заново перевязал ремни, как следует укрепил берестяную шапку, чтоб не сдвинулась; на всякий случай нарезал еще бересты, про запас.

- Рот тебе, что ли, еще завязать? - вслух подумал, разглядывая зубастую пасть.

- Рты вы цыганкам на базаре завязывайте, - немедленно раздалось язвительное, - это они словами работают. А я - Соловей. Я - свищу. Тебе, дурню, просто повезло, что с берестой угадал.

Илья разглядывал валявшееся у подножия дубов гнездо. Оно было набито залоснившейся нечистой парчой, загаженнными мехами, из которых выглядывали золотые кубки в темных потеках. Воняло.